Она хохотала от ярости.
— Я не затем его принес сюда, — возразил Руламан, отступая от старухи, — я нашел его в лесу с переломленной ногой и не хотел убивать беззащитного человека. Не смерть, а спасение и уход за ним обещал я ему и сдержу свое слово! Обещай мне, что и без меня с ним ничего не случится дурного, а то мне стыдно будет носить имя Руламана и вспоминать своего благородного отца.
Решительный и твердый тон юноши сразил старуху: первый раз в жизни правнук осмелился возвысить перед ней голос и противоречить ей. Она не ответила ему ничего и поникла седой головой.
Руламану стало жаль ее; он взял ее за руку и сказал ласково, но твердо:
— Я уже мужчина, бабушка: дай мне волю поступать, как я хочу.
Старуха молча кивнула головой, и Руламан спустился к Кандо.
— Обними меня покрепче за шею и закрой глаза, чтобы у тебя не кружилась голова.
Он влез вместе с ним в Стаффу и положил его у огня на медвежьей шкуре.
С ужасом глядел Кандо кругом себя: на трещины скал, на клубы дыма над головой и на седую Парру, освещенную причудливым пламенем костра. Она сидела против него на корточках, и лицо ее было завешено седыми волосами, падавшими до земли. Испуганный ее видом, он не смел сказать ни слова и в немой покорности закрыл усталые глаза.
Внизу громко выла собака; это было опасно, так как калаты, очевидно, уже искали своего пропавшего вождя.
Что делать? Руламан быстро слез со скалы, схватил собаку за шиворот и принес ее в пещеру. Визжа, бросилась она к Кандо и положила голову к нему на грудь. Кандо вдруг стал бредить:
— Он мне спас жизнь… Вы не смеете приносить его в жертву! Вельда, Вельда! Принеси мне воды: моя голова горит!
Руламан положил руку на пылающий лоб больного и успокоил его. Целую ночь сидел он у изголовья вождя своих смертельных врагов.
Глава XXIX
РУЛАМАН И КАНДО В ПЕЩЕРЕ СТАФФА
Кандо вынес продолжительную и тяжелую лихорадку. В первые две недели он редко приходил в себя. Громко и подолгу разговаривал он в бреду со своими родителями, и Руламан был тронут, слыша, с какою нежностью бормотал он ласковые слова, обращаясь к своей умершей матери и недавно убитому отцу. И все больше и больше видел в нем Руламан родственную себе душу: разве его собственная судьба не была похожа на жизнь этого калата? Разве Кандо не остался одиноким на свете, так же как и он?
Все заботы о больном лежали на Руламане; но он радовался уже и тому, что старуха, при всей своей неугасимой ненависти, не причиняет больному вреда во время его продолжительных отсутствий в поисках пищи и дров.
Собака Кандо, впрочем, заслужила благосклонность Парры, и между ними завязалась нежная дружба.
Прошел почти месяц, когда Кандо в первый раз, с помощью Руламана, выполз к отверстию пещеры, на яркое солнце. Но он еще не мог и подумать оставить пещеру.
А Руламан за это время не только научился хорошо говорить по-калатски, но стал понемногу понимать обычаи и образ жизни калатского народа. Его поражали знания и прочный порядок, господствовавший среди его врагов. С другой стороны, Кандо пленялся рассказами Руламана о подвигах и храбрости айматов на охоте, удивлялся уму, ловкости и мужеству этого народа.
Молодой калат делал попытку выучиться айматскому языку, чтобы завоевать себе, как он говорил, расположение старухи. Язык этот был очень прост, и Руламан с удовольствием учил ему приятеля.
Кандо очень удивился, узнав, что счет айматов доходил только до пятидесяти и всякое большое количество обозначалось словами «пятьдесят и пятьдесят».
Странно было видеть этих двух юношей, одного с белым, а другого с желтым лицом, когда они, сидя со своей собакой у отверстия пещеры, начинали петь калатскую песню, которую пела когда-то Вельда.
Оба юноши были счастливы в своем одиночестве, и это счастье давала им их тесная дружба. Но Кандо часто вспоминал о своей сестре, оставшейся одинокой в долине Нуфе под надзором старого друида; на него нападала порой тяжелая грусть, и тогда оба они чувствовали, что день их разлуки приближается.
— О, если бы ты мог пойти со мной на гору Нуфу! — сказал однажды Кандо. — Как мы были бы счастливы все трое вместе! Мы управляли бы, как братья, нашим народом, так как ты ведь знаешь, что еще много айматских женщин и детей живет среди калатов. Но пока друид жив, мы должны держать в тайне нашу дружбу.
— А что ты скажешь друиду о том, где ты прожил все это время? — спросил Руламан.