Рас видел сверху серебристую гладь озера, окаймленную лесным мраком, и белое перышко далекого водопада. Луна поднималась выше, а с нею вместе и Рас, хотя уже далеко не так резво, как у самого подножия. И не так уверенно. Пальцы рук стали застывать. Одетый в рубашку, штаны и мокасины из оленьих шкур, под ударами падающего сверху, обжигающего, насыщенного, казалось, крупинками льда ветра, Рас начал замерзать.
Опора за опорой, хватка за хваткой — он неуклонно продолжал свой изнурительный подъем. Порою в поисках новой опоры приходилось отклоняться от намеченного маршрута, порою — даже возвращаться назад в поисках обходных путей. Дважды он обнаруживал, что почти на четверть окружности башни отклонился от маршрута, и вносил коррективы, искал возможности вернуться к вертикали, выводящей на заранее намеченную точку.
И наступил момент, когда юноша почувствовал, что ни секунды не сможет больше удержаться на скале. Но он не мог и остановиться, не мог и позволить себе повернуть назад. Рас карабкался без всякого снаряжения, без крючьев и веревок, вооруженный одним лишь ножом, карабкался на пальцах рук и ног, зачастую не находя опоры ногам и повисая на одних только руках. Его мозолистые пальцы давно уже покрылись ссадинами и кровоточили — это делало подъем еще опаснее, Рас мог соскользнуть. Он отирал пальцы об одежду; скоро рубашка на нем затвердела, покрытая коркой запекшейся крови. В конце концов он решил надеть перчатки, которые изготовили и чуть ли не силой всучили ему Ева с Юсуфу. Перчатки снижали чувствительность пальцев, но рисковать потерей крови и в результате надежного сцепления рук со скалами было еще опаснее.
Очень долго Рас чувствовал себя близким к пределам выносливости, если уже не за ними, но неожиданно прорезалась странная легкость, необыкновенная воздушность — точно ветер входил в его тело, будто в надувной шар, а камень перед глазами стал будто орнаментом, нарисованным на бумаге. Рас осознавал, что причиной столь опасного состояния были переутомление и холод и сосущая пустота в желудке, но что он мог с этим поделать? И, продолжая свое мучительное восхождение, незадолго до рассвета, возвещаемого просветлением на востоке, нащупал рукой пустоту в камне — пустоту слишком ровную и гладкую для естественной впадины. Это было предсказанное мудрым старым Юсуфу окно. И очень, очень вовремя. Расу пришлось собрать все остатки сил, совершить невероятное, чтобы втянуть тело — разум уже как бы наблюдал со стороны — в оконный проем. Уже там, скорчившись на подоконнике, точно младенец в материнской утробе, Рас долго не мог прийти в себя. Он и был слабее младенца сейчас.
И тут Раса охватила мгновенная паника — мир словно уплывал у него из-под ног. Зубец скалы на востоке сместился, как живой, и вернулся назад, а попытка вцепиться в камень покрепче казалась ему обреченной на неуспех. Лишь мгновение спустя, стряхнув наваждение, Рас сообразил, что горизонт в покое — движется он сам, вместе с окном и всем утесом. И вспомнил, что говорил ему Юсуфу годы тому назад: высокие скалы качает ветер, и башня на озере качается, как дерево — может, на фут, может, и больше. Казалось совершенно невозможным, чтобы фантастически огромная твердая масса откликалась на дуновение невидимого эфира, но это было именно так. Это началось в незапамятные времена, с самого возникновения башни, и могло кончиться лишь с ее разрушением — при одном из очередных колебаний.
Рас спрыгнул в помещение за окном, потянулся, разминая мышцы, и приступил к обыску. Юсуфу рассказывал, что комната эта, вырубленная в скале за год до рождения Раса, служила обитателям башни главной кладовой. Юноша тронул входную дверь, деревянную, но очень толстую и прочную, и убедился, что заперт снаружи. Стало быть, чтобы выйти, следовало дождаться чьего-либо визита. Если верить Юсуфу, если его сведения не слишком еще устарели, то первым, почти на рассвете, сюда приходит за продуктами повар.
На складе хранилось много всякой всячины, и на каждой коробке, каждом предмете белела наклейка с надписью. В первую очередь Расу необходимо было отыскать немного мази для рук и что-нибудь для пустого желудка. Он вскоре сыскал какую-то липкую мазь и, недоверчиво понюхав содержимое склянки, смазал ссадины. Небольшим ломиком взломал ящик с консервами. Недоуменно изучив надпись на банке, с помощью ключа на донышке, насаженного прорезью на металлическое ушко, неуверенно откупорил ее. Сам процесс так Расу понравился, что он с трудом подавил желание вскрыть все банки подряд. Пища оказалась холодной, скользкой и слишком острой на вкус, но Рас съел содержимое банки до дна и, наполнив изголодавшееся брюхо, сразу почувствовал себя значительно лучше.
Опустошив еще банку с персиками и не без труда освободив из скрученной жести открывашку, Рас перешел к стеллажам с вооружением. На полках стояли ящики с самой разнообразной амуницией — револьверы и автоматические пистолеты выглядывали из своих кобур, автоматы тускло посверкивали смазкой, и чего там только еще не было! Из всего этого разнообразия Рас выбрал лишь винтовку М-15 — того типа, что уже успел изучить под руководством Евы, пока гостил у Юсуфу. Проверив ствол на чистоту, как требовала Ева, зарядил патронами и прихватил целую коробку с запасными обоймами. Затем уселся на пол возле двери и принялся терпеливо ждать.
Лучи восходящего солнца позолотили возле самого окна здоровенный механизм неопределенных очертаний. Высокий — выше самого высокого человека — и еще более длинный, агрегат изобиловал зубчатыми колесами. Основной его частью был, видимо, гигантский, обмотанный светлым тросом барабан. Конец троса, пропущенный через гладкие колесики, свисал с длинной металлической шеи устройства. Платформа, на которой стояло все устройство целиком, могла ездить по гладким металлическим дорожкам — так, чтобы железная шея высовывалась за окно. Другой конец троса с барабана сцеплялся с целым рядом одинаковых катушек на полу комнаты.
Похоже, именно эту машину Юсуфу называл лебедкой; приводимая в движение бензином, она могла опустить тысячу футов троса с грузом до поверхности озера. Бойгур предусмотрел ее на тот случай, если однажды останется на башне совсем без вертолетов. Рядом с лебедкой лежало несколько лодок из серебристого металла. Каждая лодка была привязана к раме с петлями для крючьев лебедки.
Чтобы скоротать время, Рас долго разглядывал все это со своего места у двери. Затем отвлекся, задумался о другом — о событиях прошлого, о настоящем, о будущем. С визгливым криком за окном промелькнул орел, и снова наступила тишина. Тишина столь плотная, что ковыряние ключа в замке едва не оглушило Раса, заставило сердце подпрыгнуть в груди. Юноша бесшумно скрылся за штабелем ящиков и притаился.
В комнату вошел невысокий пузатый негр, одетый в коричневую рубашку и шорты и повязанный спереди белым фартуком. Заперев за собою дверь, он спрятал ключ в карман, подошел к невысокой груде коробок и отработанным движением извлек из одной початую бутылку, в которой плескалась темная жидкость. Но выпить много не успел — кадык подпрыгнул всего лишь дважды, когда Рас обхватил негра за шею сзади. Бутылка, выплескивая янтарное содержимое, еще катилась по ящикам, а с негром уже все было кончено — шея хрустнула, и Рас сволок его в угол, за штабель. Бутылку отправил следом.
Расу пришлось отереть пальцы от мази — скользкими не очень-то покидаешь нож. Затем он отпер дверь конфискованным у негра ключом, осторожно выскользнул наружу и снова запер. Ключ спрятал в карман. От двери вверх вели десять высеченных в камне ступенек, поднявшись по которым Рас оказался в низком, чуть выше его макушки, коридоре. Справа он обрывался почти сразу, и Рас свернул налево. Несколько шагов привели его к двери по правой стороне; дальше была еще одна — и обе запертые. Ключ, захваченный из кладовой, не подошел ни к одной. В самом конце коридора, напротив ведущего вправо лестничного марша, находилась еще одна — толстая деревянная дверь с крохотным оконцем.