Евгений Петрович вздохнул, стараясь отогнать неудобные вопросы, на которые не находил ответа. Прильнул к оконному стеклу. Этот пейзаж его всегда успокаивал: тайга… огромные ели стоят величественно и неподвижно, словно часовые, стройные сосны сонно покачивают вершинами на ветру… Катаклизмы общества еще не дошли до этого девственного леса. Иногда этот участок дороги, четыре километра, Евгений Петрович проходил пешком, и эта прогулка его всегда успокаивала.
Несмотря на то что дорога здесь была всегда пустынная и сейчас уже очистилась ото льда и снега, водитель ехал медленно, со скоростью километров сорок в час. Три года назад вот такой же «пазик» сбил молодого лосенка… Его так и не удалось спасти.
Автобус подъехал к объекту. Ворота нехотя открылись, затем, когда автобус въехал в «отстойник», так же лениво закрылись. Все пассажиры вышли из автобуса и оказались зажатыми на узкой площадке между двумя высокими заборами. Объект был огражден высоким двойным каменным забором с «егозой»[3] и собаками, бегающими между заборами. Вот Альма и Питер, кавказские овчарки, сидят у решетки, отделяющей их зону от небольшой площадки «отстойника», и напряженно наблюдают за людьми.
Евгений Петрович вышел из автобуса последним, помахал рукой овчаркам, приказал солдатам подождать у КПП, пока пройдут постоянные сотрудники. Те проходили торопливо, предъявляя пропуска. Дежурный прапорщик бегло смотрел в пропуска, так как всех входящих знал давно. Он со всеми здоровался за руку. Только старший научный Вощанов никогда не подавал руки дежурному прапорщику. Он был капитаном запаса и, по всей видимости, считал рукопожатие с прапорщиком нарушением субординации, хотя даже полковник Бойко не считал ниже своего достоинства поздороваться за руку с самым нижним офицерским чином.
Евгений Петрович подошел к прапорщику последним, поздоровался, попросил:
– Коля, сегодня двое новеньких, перепиши их.
– Хорошо, Евгений Петрович, – прапорщик выглянул в открытую дверь КПП: – Бойцы, ко мне!
– Константиныч, а ты проинструктируй новеньких, – напомнил Булдаков Приходько.
– Да знаю я, Евгений Петрович, – с легкой обидой ответил майор.
Автобус с пассажирами, которые за пределами «отстойника» снова сели вовнутрь, заурчал мотором и поехал к административному зданию. Евгений Петрович прошел через комнату прапорщика, толкнул вторую дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Помещение дежурного по объекту представляло собой комнату 4х4 метра – заставлена пультом с разноцветными лампочками и телефонами, железными сейфами, монитором для видеонаблюдения, пожарными датчиками, шкафом, топчаном, покрытым синим солдатским одеялом, тумбочкой, столом с пулеуловителем, предназначенным для заряжания и разряжения оружия… – одним словом, обычное помещение оперативного дежурного.
Навстречу Булдакову вышел высокий старший лейтенант в форме ФСБ и коротко доложил о том, что за прошедшие выходные на объекте происшествий не было. Евгений Петрович кивком головы утвердил рапорт, поздоровался с офицером за руку.
– Для меня ничего нет? – спросил он как бы между прочим.
– Никак нет, товарищ подполковник, – бодро заверил старший лейтенант.
– Бойко не подъехал еще?
– Приехал… полчаса назад.
Булдаков взглянул на часы, удивился: обычно начальник отдела контрразведки приезжает в десятом часу.
– Все спокойно? – на всякий случай спросил он молодого офицера и пристально посмотрел на него.
– Так точно, товарищ подполковник. Вот только в эту ночь сигнализация за административным зданием несколько раз срабатывала…
– Проверяли?
– Да, каждый раз проверяли: все нормально, и собаки не лаяли…
– Надо техника вызвать.
– Не надо, Евгений Петрович: Тимофеев посмотрит, исправит, он в этом деле дока…