— И этот мир.
— Ты в подобное веришь?
Двеллер задумался.
— Я считаю, в первую очередь он стремится сохранить свой собственный мир.
— А как думаешь, это он и его отсутствующий приятель сотворили все расы, населяющие этот мир?
— Не знаю, — честно признался Джаг.
— Хорошо.
Вид у волшебника был довольный.
— Почему хорошо?
— Потому что я тоже не знаю, хотя, скорее, сомневаюсь. А может, мне просто хочется в этом сомневаться. По-моему, легкий скептицизм в данной ситуации весьма полезен.
— Кроме тех случаев, когда он мешает нашим с вами деловым взаимоотношениям.
— Верно, — признал Краф, нахмурившись, и тряхнул головой. — Но все равно меня радует твой скептицизм, подмастерье. Вот если бы на твоем месте был Вик, тогда бы я по этому поводу переживал.
— Почему?
— Потому что Вику свойствен оптимизм по отношению к окружающему миру. Приняв участие в стольких переделках и столкнувшись с таким количеством зла, он все равно готов верить в то, что все хорошо закончится.
— Может, Великий магистр и прав.
— Я предпочитаю подождать и посмотреть.
Волшебник помедлил, потом спросил:
— Могу я еще раз взглянуть на камни?
Джаг после секундного колебания снял с шеи кожаный мешочек и высыпал синие камни. Его он всегда держал при себе — не хотел, чтобы какой-нибудь нечистый на руку матрос потом рассказывал, что у двеллера имеется волшебный мешочек, который невозможно украсть.
Краф поднес руку так близко к камням, что в воздух посыпались искры.
— Я просто хотел убедиться, что ничего не изменилось. Мы по-прежнему как масло и вода. — Он с явной неохотой убрал руку. — А с богомолом ты больше не разговаривал?
— Нет.
— И камни эти для этого не пытался использовать?
— Как?
— Просто взять их и позвать богомола.
Джаг удивился.
— Об этом я не подумал.
— Конечно, из этого может ничего и не получиться.
Двеллер положил один из камней на ладонь и сжал кулак. На ощупь камень был прохладным, с четкими гладкими гранями. Джаг закрыл глаза и подумал о богомоле, мысленно призывая его.
— Ничего не происходит, — сказал он через некоторое время со вздохом. — Вот если бы здесь был Великий магистр…
Тут перед глазами у двеллера потемнело.
Среди поглотившей его темной пелены Джаг не мог разглядеть даже поднесенную к лицу собственную руку. Сделав глубокий вздох, двеллер попытался расслабиться, чтобы в следующий миг открыть глаза снова на борту «Барыша». Однако действия эти успеха не возымели. Он позвал Крафа, но ответа не было.
Внезапно во тьме загорелся красновато-оранжевый свет.
— Есть здесь кто-нибудь? — позвал Джаг. Он поспешил к свету, не чуя под собой ног, не ощущая, как они отталкиваются от земли.
Через мгновение он вырвался из тьмы и оказался в сыром подземелье. Между двумя рядами, судя по всему, пустых камер, тянулся коридор с усыпанным соломой каменным полом. По всей длине коридора с потолка свисали пыточные инструменты — дыбы, крюки и цепи, специально созданные для того, чтобы мучить беспомощных пленников.
— Джаг!
Повернув голову, двеллер увидел в конце коридора крошечную съежившуюся фигурку. Заметить ее сразу ему помешали отблески от жаровни, в которой горел тот огонь, что привлек его внимание.
В следующий момент он узнал говорившего.
— Великий магистр! — Не задумываясь более о том, как он сюда попал, Джаг подбежал к своему учителю и упал перед ним на колени.
Эджвику Фонарщику, судя по всему, пришлось нелегко. Он был обнажен до пояса, а остальная одежда превратилась в лохмотья. Скованное цепями тело Великого магистра носило на себе следы жестоких пыток.
— Это и в самом деле ты? — спросил он, с трудом ворочая распухшим от жажды языком.
Двеллер никогда еще не видел Великого магистра таким измученным. Но вместо того, чтобы коснуться учителя, рука Джага прошла сквозь него.
— Нет! — воскликнул он.
Это было ужасно: находиться рядом с Великим магистром и быть не в состоянии ничем ему помочь.
— Это и вправду ты, — сказал Великий магистр.
По щекам Джага текли слезы, хоть он изо всех сил и пытался удержаться от рыданий.
— Ты ведь… нашел… первую часть… Книги Времени… верно? — спросил Великий магистр.
— Да, — хрипло отозвался двеллер.
Он чувствовал, что сердце его вот-вот разорвется от осознания собственной беспомощности.
— Как ты сюда попал? Вероятно, Краф…
— Нет, не он, — сказал Джаг. — Меня перенесли сюда камни, составляющие первую часть Книги Времени.
— Ты используешь камни? — На измученном лице Великого магистра блеснул интерес. — Значит, это правда — камни, данные людям, позволяют видеть настоящее.
Двеллер заставил себя сосредоточиться на его словах.
— Но об этом в ваших заметках, оставленных в Имарише, ничего не говорилось!
Великий магистр с явным трудом сглотнул и пошевелил языком.
— С тех пор как были сделаны те записи, я узнал больше. Куда больше. — Он прерывисто вздохнул. — У Книги Времени четыре части…
— Об этом вы успели написать.
— Харрион разделил ее и отдал эти части людям, гномам, эльфам и гоблинам, которые изначально были его союзниками.
— Зачем?
— Чтобы купить их верность. Он наделил гоблинов могуществом, заключавшимся в Книге Времени, сделал их сильнее, чтобы они могли сражаться с его врагами.
— Какими врагами?
— Теми волшебниками, которые проникли в Междумирье и похитили у Привратника Книгу Времени.
«Снова Краф», — подумал двеллер, но Великому магистру об этом не сказал. Если бы его учитель узнал об участии волшебника в тех событиях, это неминуемо разбило бы его сердце.
— Харрион использовал эту силу, чтобы сделать непобедимыми собранные под его рукой армии, — продолжал Великий магистр. — И части Книги Времени он распределял так, чтобы использовать сильные стороны тех, кто их получил. — Он жадно вдохнул воздух.
Джаг впервые обратил внимание, до чего жарко в подземелье.
— Людям Харрион передал часть, которая позволяла его последователям видеть настоящее. Люди проводят свою короткую жизнь в спешке, вечно куда-то мчатся и думают только о настоящем. Гномы получили часть, которая позволяла им видеть прошлое. Культура гномов основана на том, что сделано из камня и находится из прошлого. Вся суть этого народа заключена в их истории и наследии; так они сами определяют себя. Эльфам Харрион вручил часть, позволяющую заглянуть в будущее, потому что эльфы сосредоточены на будущем, обладают великолепным воображением и проживают долгую жизнь. А гоблинов он наделил частью, посредством которой можно было определить те мгновения времени, когда их действия в состоянии изменить ситуацию в пользу добра или зла.
— Почему же он отдал гоблинам такую опасную вещь? — удивился Джаг.
— Потому что только гоблины и могли ее использовать. По своей природе они непредсказуемы и переменчивы, как сама судьба.
Великий магистр неловко пошевелился, тщетно пытаясь найти положение поудобнее. Сковывавшие его цепи отозвались недовольным звоном.
— Но разве Книга Времени не была бы сильнее как единое целое? — спросил двеллер.
— И да, и нет. Харриону более всего нужны были войска, способные победить волшебников, которые украли Книгу Времени у Привратника, и для этого ему пришлось разъединить книгу. Кроме того, враги не получили бы ее, если бы он потерпел поражение. Так оно, собственно, и произошло. Все решили, что Харриона нет в живых, и никто не предполагал, что через тысячу лет он восстанет из безымянной могилы и поведет гоблинов в поход против всего остального человечества.
— Чтобы вернуть Книгу Времени.
— Да. Харрион думал, что она находится в руках его врагов.
— Почему?
— Потому что города, в которых он ее хранил, погибли, ушли в землю, причиной чему послужило то, что, когда армии Харриона попытались уничтожить преследовавших его волшебников, было использовано слишком большое количество энергии.
— Но он же мог найти части книги в устроенных им самим тайниках.