— Ну, Женевьева… — Няня растерянно смотрела на меня, как бы извиняясь за дурные манеры своей воспитанницы.
— Сами увидите, — сказала девочка мне — Вы, наверное, рассчитываете остаться, но мой отец…
— Если у вашего отца такие же манеры, как и у вас, ничто на свете не заставит меня здесь остаться.
— Пожалуйста, говорите со мной по-английски, мисс.
— Мне кажется, ваш английский столь же плох, как и ваши манеры.
Она вдруг начала смеяться и, вывернувшись из рук няни, подошла ко мне.
— Вы, наверное, думаете, что я злая.
— Я вообще не думаю о вас.
— О чем же вы тогда думаете?
— В данный момент об этих картинах.
— Вы хотите сказать, что они интереснее, чем я?
— Совершенно верно.
Она не знала, что ответить. Пожав плечами и отвернувшись от меня, она раздраженно сказала:
— Вот я ее и увидела. Она совсем не хорошенькая и к тому же старая.
С этими словами она тряхнула головой и выбежала вон из комнаты.
— Вы должны простить ее, мадемуазель, — бормотала старая няня. — Она не в настроении. Я пыталась удержать ее. Боюсь, она испортила вам настроение.
— Ничуть, — ответила я — Меня это не касается… к счастью.
— Нуну, — привычным повелительным тоном позвала девочка. — Иди сюда немедленно.
Няня вышла, а я, удивленно подняв брови, взглянула на мадемуазель Дюбуа.
— Она не в настроении. Она не может его контролировать. Мне жаль…
— Мне жаль вас и няню.
Она оживилась:
— Бывают трудные ученики, но с таким я встречаюсь впервые…
Она украдкой посмотрела на дверь. Уж не входит ли подслушивание в букет очаровательных привычек Женевьевы? Бедная женщина, я ей, конечно, не скажу, что с ее стороны глупо терпеть такое обращение — это только добавит ей трудностей.
— Если вы оставите меня здесь, я осмотрю картины.
— Вы думаете, что сможете найти обратную дорогу?
— Я в этом уверена. Я хорошо запомнила дорогу сюда. Не забывайте, я привыкла к старинным постройкам.
— Хорошо, тогда я вас оставлю. Вы можете позвонить, если вам что-либо потребуется.
— Благодарю вас за помощь.
Она бесшумно вышла, а я вернулась к картинам, но была слишком взволнована, чтобы серьезно работать. Странная семья. Девочка невыносима. Что дальше? Граф и графиня? Каковы они? А девчонка эгоистична, жестока и дурно воспитана. И то, что я поняла это, пробыв всего пять минут в ее компании, весьма обескураживало. Какое окружение, какое воспитание породило такое маленькое чудовище?
Я смотрела на стены, увешанные бесценными картинами в плачевном состоянии, и думала: «Возможно, самое мудрое — уехать сразу же утром. Я должна извиниться перед господином де ла Таллем, признать, что мой приезд был ошибкой, и уехать».
Я хотела убежать от судьбы, которая, как я поняла с момента встречи с мадемуазель Дюбуа, была бы ужасной. Я невольно пожалела мадемуазель Занозу. Раньше мне отчаянно хотелось продолжить работу, которую я любила, из-за нее я под ложным предлогом приехала сюда и в результате подставила себя под оскорбления.
Я была так твердо убеждена в необходимости уехать отсюда, что почти верила в то, что меня к этому побуждает инстинкт. В таком случае, я не стану искушать себя дальнейшим изучением этих картин. Я пойду в отведенную мне комнату и постараюсь отдохнуть перед предстоящим завтра долгим путешествием.
Я пошла к двери и попыталась повернуть ручку. Она не двигалась. Странно, в эти мгновения я ощутила настоящую панику. Я вообразила, что нахожусь в заключении, что при всем желании не могу убежать, а потом мне стало казаться, что сами стены сдвигаются вокруг меня.
Моя рука безвольно лежала на дверной ручке, когда дверь отворилась. На пороге стоял Филипп де ла Талль. Тогда я поняла, что не могла открыть дверь потому, что он пытался войти.
Наверное, они мне не доверяют. Наверное, кто-нибудь из них постарается все время быть со мной на случай, если я попытаюсь что-то украсть. Я понимала, что это чушь, и такие мысли были нехарактерны для меня. Но я почти не спала две ночи и очень беспокоилась о своем будущем. Было вполне простительно, что я потеряла самообладание.
— Вы собирались уходить, мадемуазель?
— Я хотела пойти в свою комнату. Кажется, нет смысла оставаться. Я решила завтра уехать. Благодарю за гостеприимство и крайне сожалею, что побеспокоила вас. Мне не следовало приезжать.
Брови его удивленно поднялись:
— Вы передумали? Вы находите, что предстоящая работа вам не по плечу?
Я в гневе вспыхнула.
— Вы ошибаетесь, — сказала я. — Эти картины очень запущены… преступно запущены… с точки зрения художника, это так, но я восстанавливала гораздо худшее. Просто я чувствую, что мое присутствие здесь возмущает спокойствие и что для вас будет лучше найти кого-то… представителя вашего пола, если вам будет угодно, для вас это, видимо, важно.