Зная, что скоро Орка вернется не один, Ган приблизился к Вите, грубо схватил ее за руку – ледяные наручники-подлокотники растаяли в миг – и стащил с ледяного «трона».
– Отпусти! Не тронь! – Вита забилась, принялась одной рукой толкать его в плечи, а второй зажимать на груди полы плаща.
– Угомонись ты, – зарычал на нее сквозь зубы Ган. – Успокойся. Не дергайся, коли хочешь еще жить.
Секунду она глядела на него с доверчивой надеждой, а потом, решив, что не стоит ждать добра от лютого врага, выругалась мысленно на себя и обреченно рванулась в последний раз.
Плащ остался в руках у Гана. Вита стояла теперь перед ним полностью голая и от этого такая беззащитная.
– Иди к окну, – прозвучал приказ. – Оборачивайся и прыгай в море, поняла?
Ган схватил пленницу за руку, силой подтащил к пустому проему, за которым растекалась ночная тьма. Звезды мерцали в ней бледными искрами, и огни нижних миров отвечали им из глубины.
Вита увидела их и уперлась:
– Не могу, там огни. Так близко…
Они действительно были близко. Слишком близко. Такие яркие…
– Прыгай. Другого шанса не будет, – Ган развернул деву спиной к себе, упер ладонь ей между лопаток, и ему показалось, что кожа там раскалена, как сковорода на огне.
– Туда же нельзя, в огни… – продолжая упираться, Вита ощутила, как по щекам побежали предательские слезы.
Слезы ужаса. Слезы отчаяния.
Каждый человек в Игривице – да что там в Игривице, на всем побережье – знал, что нельзя приближаться к подводным огням. Там, где соприкасаются миры, находиться нельзя, потому что сойдешь с ума. Потому что в безумии ринешься к этой самой межмирной границе, а там неведомые силы разорвут тебя на части, расплющат, изотрут в пыль.
Вите было стыдно за позорные слезы, но инстинкт самосохранения оказался сильнее. И тело, и сознание единогласно противились мысли нырнуть в испещренную яркими точками воду.
Это верный конец! Верный! Верный…
И все же она нашла силы спросить:
– Ты сам там когда-нибудь плавал? В воде рядом с огнями?
– Да, – не задумываясь, ответил Ган. – И ты проплывешь. Здесь они ниже, чем кажется. Закрой глаза и плыви изо всех сил прочь. Слышишь?
Вита не ответила, дернула спиной, нервно сбрасывая с себя Ганову руку.
– Отойди и не смотри…
Ган не послушался.
Пленница забралась на широкий подоконник. Воздух за оконным проемом был на удивление тих и спокоен – бешеные ветры и бури не любили приходить сюда. Взмахнула руками и прыгнула рыбкой. Ган припал к окну, наблюдая, как сжимается в воздухе человеческое тело, становясь тугим, черно-белым комком. Пингвин Адели. Килограммов шесть всего-то и будет. Сколько их он пожрал за последнее время? Не сосчитать…И как ей удается так сжиматься…
Далеко внизу у самого основания стены, птица мягко вошла в воду. Почти бесшумно. Чуткий Ган не расслышал и не увидел всплеска.
Став подводной тенью, Вита стремительно понеслась, петляя высоко в толще, почти у самой поверхности воды. Страх прочно удерживал ее там, не ниже, не выше. И глубже опуститься нельзя – огни затянут, и на самую поверхность не подняться – страшно, заметят из окон слуги Властелина Зимы.
Глава 5. Надежды
Знаешь, что это за лошадь? Это лошадь Багри-Маро
С четырьмя ее главами и ногами восемью…
Ты ее не трогай повод и седлать ее не пробуй,
Не заглядывай ей в очи – или встретишь смерть свою…
Зима уже перевалила за две трети, а Вита все никак не могла забыть произошедшего. Ночами ей являлся во снах Ган и смотрел, и буравил глазами ее бедную голову. А вокруг поднимались ледяные стены с вмерзшими в них кровавыми жилами и обрывками цепей. И огни, огни были всюду, слепили, сияли…
Вита знала, что Ган просто так не отстанет. Такие не отстают. Не доковырялся он в Витиной памяти, не выяснил нужное. Отпустил, чтобы сопернику добыча не досталась. Тому, страшному… Орке…
Так что обязательно вернется Ган и потребует платы за свое сомнительное «добро». Отпустил же? Помог сбежать? А то, что сам пленил, сам мучил – так то не в счет! Прибежит! Прибежит, как миленький! Вот только когда?
Когда…
После того раза Вита больше не ходила на побережье. Обрыскав вдоль и поперек окрестный лес, нашла под сугробами замерзший пруд с бурой водой. Целый день пришлось потратить на то, чтобы пробить желтый, испещренный хвоей и листьями лед. Подо льдом спали рыбы. Замшелые, старые, уродливые… Невкусные. Но все же съедобные.
Каждый раз, принося их домой, Вита думала о море. О его свежей зелени, о ледяных островах, сверкающих, как слезы, о пронзающих водную толщу солнечных лучах и искрящихся косяках рыбы…