Пролог
Воспоминания, как морская вода, накатывают и отпускают... Холодный осенний день за окном, листья облетели с деревьев. Погода серая, стылые тучи лежат низко над землёй, и мне тоже холодно. Я сижу в кресле, укутанный в тёплый шерстяной македонский плед. В камине полыхают буковые поленья, даря дым с суховатым ароматом древесины. Звук горящих дров действует умиротворяюще.
У меня небольшой жар, и я всё жду мою милую жёнушку Алойзию. Я зову мою милую Лола. Её имени сложно найти короткий вариант, который бы был похож на неё саму. Тётка звала её Ли. Мне кажется это грубым. Для меня она Лола. Она придёт, такая ладная, юная, нежная, прикоснётся своей холодной ладошкой – и отступит надоедливый озноб. И вместе с ним уйдут призраки памяти, что кружат по пустой и гулкой зале и прячутся по углам.
Как жаль, что этот итальянец - архитектор, макаронник несчастный, не сделал балкон и с этой стороны. Сейчас бы открыть дверь и выйти из замкнутого пространства, поглядеть на наш широкий простор. Эта земля! Моя земля! Сколько сил в неё вложено! Сколько прожито на ней и с ней! Сколько энергии и страданий...
Я подзываю слугу и спрашиваю, где моя жена? Удивительно, но мне отвечают, что она кокетливо оделась и уехала с визитом к соседям. И ничего мне не сказала? Странно. Ладно. Я подумаю об этом потом. А сейчас у меня ещё есть дела. Я прошу позвать управляющего и нотариуса.
Франц, уже немолодой мой доверенный друг и многолетний управляющий, появляется почти сразу с книгами и бумагами. Мы просматриваем письма, проверяем гроссбухи и счета от поставщиков. Счета сходятся, всё в порядке. Хозяйство работает как хорошо отлаженный механизм.
Всё как всегда, хотя я понимаю, что мне не выкарабкаться. Лекарь вчера темнил, мялся, дал какую-то горькую смесь и быстро уехал, поговорив с женой в прихожей. Без меня. Точно я не заслуживаю знать горькую правду. Мне не страшно, просто непривычно. Пятьдесят с небольшим – это солидный возраст, особенно для военного. Мне не впервой смотреть в глаза даме с косою. Но странно, что от меня пытаются что-то скрыть. Что-то плохое.
После доктора моя Лола принесла мне на подпись какие-то бумаги. У меня мутилось в голове, было странное состояние. Но она положила свою узкую руку мне на лоб – и мне стало легче... Моё утешение, дивная моя птичка. Бумаги я подписал, но совершенно не помню, что в них. Не важно. Об этом я подумаю потом. Если успею. Сейчас надо довершить дела.
Приехал нотариус. Я прошу Франца задержаться и присутствовать в качестве свидетеля. Вторым свидетелем прошу стать старенькую тётушку. Графиня Матильда соглашается сразу. Как она переменилась! Сухонькая, лёгкая как пёрышко. Сколько она перенесла, сколько пережила. Моя вторая мама... И вот ирония судьбы. Не я её свидетель перед нотариусом, а она мой... Последняя воля. Так странно писать завещание, когда ещё ощущаешь себя совсем живым. Но это необходимо. Иначе все старания, страдания и вся борьба пойдут прахом.
«Завещание.
Я, граф Иван Якович, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, завещаю:
Алойзии Якович, моей жене и будущей вдове – сорок тысяч золотом годового содержания и доход с поместья возле Печуха.
Дочерям Анне и Элене содержание по тридцать тысяч золотом в год.
Душеприказчиком назначаю господина Франца Заубера, а также завещаю ему содержание в пять тысяч золотых ежегодно и часть леса в имении Стражец величиною в сто четворных хвата.
Остальное моё движимое и недвижимое имущество, равно как титул и все имения, а так же все ценные бумаги, в том числе долговые обязательства, наследует единственный сын мой, Изидор благородный Якович.
Имярек: Иван бл. Якович, граф де Дёлявар.
В Дёляваре, числа... месяца... 1799. года.
Подпись в присутствии свидетелей заверяю и подтверждаю, что господин граф Иван бл. Якович написал это завещание в здравом уме и твёрдой памяти.
Билежник Андраш Шамони, в Дёляваре.......»
Бумаги составлены, зачитаны. Всё. Главное дело сделано. Детей своих и жену я защитил, поместье останется неделимым. Отец бы мной гордился.Это я знаю точно. Мы с братом, часто сами того не желая, довели начатое им до логического конца. Эти земли наши, мы оба были графы этого властелинства, владетели, принёсшие сюда процветание, развитие, будущее.
Гордился бы мной мой брат Антун? О, это тонкая материя, пожалуй. Я сберёг и приумножил то, что он создал. Но что-то меня гложет. Недосказанность. Невысказанное. Недоделанное. Тех пара невысказанных слов, что теперь камнем тяготят.
Нотариус раскланялся и уходит. Заубер тоже складывает книги и собирается уходить.
- Франц! – я зову, но выходит слабо.