Я вдруг испугался своего желания обладать всем этим пышным богатством земли. Точно во мне взыграла тёмная кровь предков. Нет! Я сам сделаю свою судьбу, не нужны мне чужие земли. Прадед наш получил землю за верную службу короне. Что помешает мне быть достойным его памяти? И я изабрал стезю военного!
-Антун, что ты думаешь про борьбу нашего отца за всю эту красоту?
- Я думаю, что смерть мамы дурно сказалась на его характере. Ты прав, зрелище дивное! Но что нам мешает получить свои земли, а не пробивать лбом стену? Ты ведь об этом подумал?
- Брат, ты читаешь мои мысли!
И мы поскакали далее уже галопом. Ветер свистел в ушах, и всё буйство молодости играло в нашей крови.
В Петрец мы добрались не рано, ярмарка была уже в разгаре. Лошадей привязали возле гостионы и дали хозяину мелочь, чтобы его слуги проследили за конями. В рядах мычали коровы, блеяли мохнатые овцы, домашняя птица на все лады воспевала своё присутствие в рядах, ржали лошади. И над всем этим стоял человеческий гомон.
Мы пробирались по рядам, разглядывая пестрые прилавки с незатейливыми украшениями, сладостями, сырами, зеленью, мёдом и сладким. Антун свернул в какую-то лавочку и вышел довольный со свёртком в руке. Я с интересом изучал площадь.
Кажется, я был в Петреце ещё совсем малышом. Тогда меня поразили грозные башни вдоль реки, старый каменный собор и хрупкие деревянные домики. Здесь всё переменилось. Башен осталось только две – одна перед мостом, круглая, с бойницами, и другая воротная, в глубине, но вся в трещинах и с прогнившей кровлей. Собора не было на старом месте, зато виднелись две барочных церкви – на площади кораблём плыла православная церковь Всех Святых, а на пригорке со свежепокрытой кровлей и без колокольни стояла новая большая католическая церковь Вознесения, и к ней вела тропа. На горе сияла новыми белыми каменными крестами Кальвария, к которой от католической церкви вели деревянные ступени.
Раздался звон, и из православной церкви повалил народ. Я взялся рассматривать выходящих, и тут заметил Кату. Она была одета в светло-зелёное вполне модное платье, что очень шло к её глазам. Под руку её вёл молодой человек, темноволосый и темноглазый, но неуловимо похожий на неё, как иначе раскрашенный грубоватый слепок. Из-за них шествовал отец, я узнал его, так как он бывал у нас пару раз с какими-то бумагами, и мать, судя по тому, что она была как лучший вариант своего сына – высокая, полная, черноволосая и кареглазая, с тонкими бровями и белой кожей. Позади всех плелась няня во всём чёрном, как обычно.
Я дернул Туна за рукав, и хотел утянуть его в толпу, чтобы можно было подобраться опять к нашей красавице незаметно. Но увы, маневр этот нам произвести не удалось. В последний момент как чёртик из табакерки перед нами возник писарь Дуда с громким радостным возгласом:
-О, молодые господа Яковичи соизволили посетить родные пенаты! Весьма похвально! Чрезвычайно польщён лицезреть, так сказать! Не позовёте ли старого приятеля вашего отца на чашу грашевины? Здешняя весьма хороша, не правда ли?
Я оглянулся. Тун стоял бледный как летний лён, а Ката всплеснула как-то совсем по-деревенски руками, вздохнула:
-Так вы оба Яковичи? Мой Боже, что я тебе согрешила!» и отвернулась, зато родители и брат уставились на нас с непониманием. На меня напал столбняк. Военный, как же!
А вот Антун пришёл в себя, слегка поклонился:
-Господин Дуда, прошу Вас в гостиону к Малому, а мы сейчас подойдём, только разрешу небольшое недоумение - и обернулся к Джороевичам - Позвольте представиться, хотя может это и против правил. Я Антун, а это брат мой Иван, и да, мы оба благородные Яковичи, соседи ваши. Волею случая пару дней тому мы едва не столкнулись с возком, в котором была прекрасная ваша дочь. К счастью, всё разрешилось благополучно, и никто серьёзно не пострадал, кроме разве колеса. Но так мы познакомились с Катариной. И я просил бы позволения, уже официального, продолжить знакомство! - Само смирение! Как ему это удаётся?
Господин Джороевич нервно покрутил ус и обратился к жене:
-Ясмина, душа моя, стоит ли пускать волчат в овчарню?
- Молодые люди весьма учтивы, но кто скажет, что у них на сердце? Если верить, что яблочко от яблоньки недалеко падает, то я бы не стала, Нено...
И отец Каты повернулся к нам:
-Милостивые государи, прежде отец ваш должен извиниться перед нами, только тогда вы можете попробовать продолжить знакомство. Такова моя воля.