Так что венчание получилось незабываемым, но совсем не таким, каким все мы его представляли. Когда служба закончилась и мы вышли из церкви, я подозвал Изи. Он спокойно подошёл к нам.
- Ну что, сын, спасибо, услужил ты нам. Ввек не забуду. За неправильное толкование моих объяснений и превращение свадьбы в цирковое представление ты с завтрашнего дня лишаешься сладкого и конных прогулок на месяц.
- Но папа! – сын посмотрел на меня глазами, полными слёз.
- Ты должен думать о последствиях того, что ты делаешь! – мне и жаль было своего малыша, но и спуску за шалости я ему давать не хотел.
- Но дорогой, ради меня, простите его! Пусть и для него наша свадьба будет праздником, а не днём наказаний! – Алойзия вдруг подала свой голос в защиту сорванца.
- Только ради Вас, дорогая моя жена! – что стоит мужчине простить, если этого просит любимая женщина. А в церкви я окончательно понял, что я люблю её, эту светлую деву из снов, эту милую девочку. Люблю по-другому, нежели свою первую жену. И в моём сердце довольно места для любви к ним обеим, и к детям...
- Спасибо, душа моя! -проворковала моя Лола.
- Спасибо, папа! – и Изидор развернулся на пятках и убежал со всех ног в дом.
Торжественный обед был великолепен, гораздо богаче, чем мы могли устроить у себя. Зал был украшен белым, золотым и голубым, и живыми розами из оранжереи. Слуги разносили разнообразные закуски. Потом под торжественный марш вывезли суп. Затем было главное блюдо – форель с кунжутом и запечённое мясо серны.
После столь обильного угощения начались танцы, и так продолжалось до глубокого вечера. Конечно, молодую мою жену не раз пытались увести, украли у неё туфельку, но я ревниво следил за Алойзией, так что все попытки провалились в зародыше. Празднование завершилось глубоко за полночь. Детей отправили спать раньше. А нас отпустили после десерта и даров. Так что в своих покоях мы оказались только часа в два ночи, совершенно усталые и разбитые. . У меня едва достало сил раздеть нас, и мы упали на кровать и уснули сном младенцев. И только утром наконец познали мы радость нашего брака. Лола моя оказалась натурою страстною и весьма неутомимою.
Завтрак нам принесли в комнату, так что в столовой мы появились только к обеду. К тому времени большая часть гостей разъехалась. Очень меня удивила и обрадовала Анна, которая подарила своей новоиспечённой мачехе свой рисунок акварелью с изображением здешнего парка. Дочь присела перед нами в неглубоком книксене, пожелала нам счастья и вручила свой подарок. Изидор, напротив, сидел букой, едва сквозь зубы процедил приветствие и подобие поздравления. Мне, безусловно, было неприятно такое отношение сына к жене, но я решил, что время всё расставит по местам. За один день всё равно ничего решить невозможно.
Несколько недель мы провели ещё в гостеприимном доме в Нойстерлице. Однако всё имеет свойство заканчиваться, подошёл к концу и этот небольшой свадебный отдых. Пора было вернуться в Вену. Меня ждали дела, детей учёба. Ну а молодую мою супругу ждал полный удовольствий период в столице – новые знакомства, балы, визиты, вечера, театр, прогулки в венских парках.
Ехали мы долго и муторно. Мокрый снег наметало грудами на дороги, и он лип к колёсам карет и копытам лошадей. Потом немного теплело, снег таял, и тогда дороги превращались в грязное месиво, в котором всё вязло. Если бы мы могли остаться! Увы. Вместо сорока миль в день мы проезжали когда десять, когда двадцать. И это несмотря на то, что Кауницы дали нам провожатых, и мы не заезжали в Брюнн. Вконец измученные дорогою, мы оказались в венском нашем доме лишь через неделю. Жена, дети и тётушка были счастливы. Я, признаться, тоже.
Тепло своего дома действовало умиротворяюще. Слуги растопили печи, зажгли камины, свечи. Мы, завернувшись в пледы, собрались в малой гостиной. По стенам бродили задумчивые тени. Вкусно пахло штрудлями и булочками с корицей. На столе на вышитой розами скатерти стояли выпечка, глинтвейн из белого вина в стеклянных чашках, ароматный горячий шоколад с молоком. Рядом были все любимые люди – жена, дети, тётушка. После тяжёлой дороги это был просто праздник.
Дети с аппетитом уплетали сладости и пили шоколад. Впечатления дороги навалились на них грузом, который необходимо было выплеснуть, а потому то и дело кто-то из них восклицал: «А помнишь...!» Я слушал их разговор, и мне было ясно, что эту поездку они запомнят на всю жизнь, но что запомнят как нечто хорошее, хотя и непростое. Затем тётушка увела их готовиться ко сну. Мы остались с Алойзией вдвоём.