Опера шла к концу. На сцене наконец влюблённые воссоединились, все пропели завершающий хор. Поклоны, апплодисменты, цветы. Спектакль окончился. Мы вышли из своей ложи и стали спускаться по лестнице, когда нас обогнала группа офицеров. Тех самых. У меня на секунду помутилось в голове. Когда я снова стал видеть ясно, офицеров уже не было видно. И ничто не напоминало о них. Без приключений доехали мы домой.
Наутро я уехал в Совет. Лола и Анна собирались к модистке, а Изи с грустью принялся за учёбу. В Совете мы обсуждали последние новости, а также планы ведения вялотекущей окопной войны с Францией. Я был сторонник более решительных действий, однако большинство считало, что Франции война сейчас невыгодна. И даже находились те, кто предлагал заключить мир с французами на их условиях. Меня удивили такие настроения.
Домой я вернулся расстроенный, но вид семейства, собравшегося за столом, согрел мне душу. Вечером мы были приглашены на приём. Само известие о моей женитьбе буквально летело перед нами. Все старались подойти к нам, познакомиться «с этой прелестницей, что обольстила нашего нелюдимого вдовца». То ли они завидовали мне, что я нашёл себе юную жену, то ли дулись на Лолу, что она нашла себе мужа богатого и с положением. Во всяком случае, внимание, коим мы были окружены, было каким-то словно липким. Точно мы оказались в липкой паутине.
Алойзия, кажется, не замечала этого. Меня же начала тяготить вся эта ситуация. Один приём, другой, третий... Нельзя не появиться, ибо там обсуждались и важные закулисные проблемы. Но находиться долго в плену завистливого внимания невозможно.
На одном из приёмов нам вручили приглашение на бал у герцога Вюртембергского. Жена моя была совершенно счастлива, ведь это был повод наконец танцевать в новом платьи. Я же досадовал, поскольку заранее знал, что придётся не столько веселиться, сколько обсуждать политические и хозяйственные вопросы, оставив веселье молодым.
Так оно и случилось. С женою я успел пройти в танце полонез. И после того меня увели в малую гостиную за ломберный столик, и там, в полутьме, за картами решались вопросы, которые не успели решить в Совете при свете дня или даже и непозволительно было решать там. Когда же наконец я выбрался из объятий политики, проходя по коридору, я услышал голоса. Невольно поглядел я в ту сторону.
Жена моя стояла у колонны с одним из офицеров, тех, что были в опере. Как я понял, меня они не заметили. Так что мог я услышать, о чём они говорили.
Я остался за колонной, слушал и наблюдал, закрытый от их взглядов. Алойзия стояла ко мне лицом, была бледна и нервно теребила шаль своими тонкими пальцами.
- Ну что ж, ты добилась всего, чего хотела, не так ли? Только вот какова цена этого? – спрашивал офицер. Из этого заключил я, что они были давно и довольно близко знакомы.
- Я люблю графа. И нет никакой цены. Он хороший и добрый человек. Не такой, как вы все. – Пожалуй, я тут даже удивился такой горячей отповеди со стороны моей жены.
- Ну, полно, Ли. Не дуйся. Может он и хороший, но ты взгляни со стороны на ваш мезальянс. Молоденькая хорошенькая девочка без положения вдруг выскакивает замуж за немолодого и богатого графа. Ну скажи же, что это смотрится... хм... не очень радостно. И другие вряд ли поймут эту твою... любовь. Нет, с господином графом всё ясно, он мужчина, но ты, графинюшка... – последнее слово было явно сказано с немалой долей сарказма.
- Ты узнал что-нибудь про сестру мою, скажи мне? – Лоле явно надоел разговор о своём замужестве.
- Да, узнал. Не знаю, насколько тебя это обрадует. Мари жива, здорова и замужем. Но вот вряд ли угадаешь за кем.
- И за кем же? Не томи! - Облегчение читалось во взгляде моей жены.
- Как ни странно, за полковником Трисом, а вовсе не за пройдохой фон Бершау. У них с полковником милейшая дочка, ей уж годика полтора. И они в Чехии. Так что можешь за них не волноваться, ожидаемый удар французов по ним не придётся. – слова про ожидаемое нападение французов мне не понравились. В конце концов, я слышал довольно, скрывать своё присутствие дальше счёл лишним и прилично громко откашлялся, выходя из-за колонны.