Выбрать главу

- Что с Катой? – спросил он

-Я не знаю, брат. Тебя привезли в горячке, слуга сказал, что и она была не лучше.

Он кивнул и закрыл глаза, отворачиваясь от меня. Точно это было всё, что он хотел и мог знать на этом свете. Так мы и застыли. Я смотрел на сгущающийся сумрак за окном. Зашёл слуга, зажёг свечи в канделябре. Это словно пробудило меня от оцепенения. Я пошевелился, и рука моя непроизвольно нащупала нечто на руке Туна, что-то новое и незнакомое. Кольцо? Я посмотрел на его руку. Действительно, на руке его было надето кольцо, которого раньше не было...

-Что это, брат? – спросил я, но он не ответил, только моргнул как-то странно.

Зашли слуги с подносом с чаем, бульоном и чашками и меня попросили выйти. Настало время больного лечить, кормить, переодевать и обмывать. Я ушёл к себе. В душе было какое-то опустошение. Более всего угнетало меня, что уже близился срок возвращения к учёбе, а брат мой был в столь беспомощном состоянии. Каждый вечер я на коленях молился Пречистой, но не знал, как ещё помочь.

Несколько дней прошли однообразно в бдении у постели больного брата и молитвах за его здоровье. Отца я видал только в часовне. Было ощущение, что он оттуда не выходил.

Наконец в один из дней доктор вышел от Туна с довольным выражением лица, вызвал моего отца и тётушку и сообщил, что брат будет жить, и что когда лечение закончится, необходимо вывезти его в Хевиз или Баден на воды для укрепления истощённого организма. Тётушка сейчас же поддержала идею, особенно ей нравилась идея с Хевизом, который только недавно стал на слуху благодара Матиасу Батту, хотя тамошние воды ещё с римских времён помогали страждущим. В общем, ближайшая судьба брата была решена.

Я отправился к Антуну во флигель. Брат полусидел на подушках, всё такой же бледный и осунувшийся. Я поприветствовал его и сел возле кровати на стул.

-Здравствуй, братишка – ответил он, закашлявшись – Сколько дней ты ещё остаёшься здесь? Я помню, что ты должен возвращаться вскорости?

- Ещё примерно недели полторы, брат. К тому времени ты уже поправишься и нам обоим будет море по колено!

-Рад твоему оптимизму. У меня к тебе будет просьба. Отвези ЕЙ письмо. Я верю, ей уже наговорили всякого...  – и брат скривился как от оскомины – надеюсь, после прочтения письма ей будет не так тяжело. А мне ты привезёшь весточку, как здоровье моей Каты – и хриплый кашель сново скрутил моего дорогого больного.

-Я отправлюсь как только письмо будет готово, но когда я вернусь, ты расскажешь мне всё.

-Обещаю, хотя рассказ будет длинный,а мне пока тяжело много говорить – ответил мне брат – и да, письмо готово.

Я схватил письмо и порывисто вышел. Быстро слуги приготовили мне моего Вранца, и я полетел галопом, с желанием ещё засветло вернуться и принести брату добрые вести.

***

Я мчался во весь опор, поднимая за собою клубы пыли. Солнце нещадно палило мою голову. В небе нарезал круги орёл над пожелтевшими от суши и зноя полями. В лесу было намного приятнее и прохладнее, но некогда было мне любоваться красотою природы, некогда мне было и обращать внимание на неудобство пути в жаркий день.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наконец спешился я перед крыльцом имения Джороевичей и бросил повод одному из слуг.

-Добрый день. Могу ли я видеть господина Джороевича или господичну Кату? – спросил я другого

Слуга молча развернулся и отправился в дом. Через немного затянувшийся промежуток времени ко мне вышел Йово Джороевич, сын старого хозяина имения, одетый во всё чёрное.

Сердце во мне оборвалось, почувствовав, что случилось что-то дурное.

- Отродье ядовитой змеи, курвин сын! Как посмел ты явиться сюда, гадёныш? Ещё не кончился траур! Убирайся туда, откуда пришёл! Отец умер, сестры тоже нет здесь больше! Что тебе ещё нужно! Погоди, доберусь я до вас, изродов! Это всё вы, Яковичи, виноваты, и я помогу карающей руке Божией! А пока катись отсюда, покуда я не спустил на тебя своих собак!!!!

Больше слушать поток брани я был не в силах, но опускаться мне, потомку графа, до дуэли с простым неродовитым дворянчиком не пристало, поэтому я по-военному развернулся на каблуках и вскочил на коня.

- Я искренне сочувствую Вашим потерям, господин Джороевич, и прошу меня простить, что потревожил покой Ваш, прошу покорно меня простить.

С тем я выехал за ворота усадьбы, пустив Вранца моего шагом. Когда усадебные ворота скрылись за кустами и изгибом дороги, нагнала меня старая Джурджа.