- Молодой барин! Постойте! Вы должны знать, что здесь было с тех пор как Вы уехали!
Я остановил коня и спрыгнул на землю. Нянюшка, запыхавшись, приблизилась ко мне.
- Вы барин добрый, я знаю, и никогда Кате зла не желали, как и брат Ваш. Так что молодой хозяин не прав. Но уж как и винить-то его, когда горе такое! – и нянька залилась слезами. Наконец она перестала всхлипывать и продолжила – Как барышня-то нашлась, ну, с братом Вашим, они оба были совсем больны и слабы. Крошка моя так была в беспамятстве вовсе, а братец Ваш ещё при памяти, за руку голубку мою держал, а другой рукой голову поддерживал, и сам на руках в постель отнёс. И потом попросил старого хозяина о разговоре. Долго они сидели на террасе, а ветер холодный так и кусает. И после того хозяин с таким светлым лицом к себе вышел, а брат Ваш опять к моей голубке, и сел в изголовье, и за руку её держит, и только кашляет очень. А потом как побледнел, да так со скамьи-то и упал, сердешный, без памяти. Так это его подняли с пола, и хозяин решил его домой отправить, негоже это парню чужому пусть и без памяти, а в доме, где девушка молодая, быть. Так вот братца к вам домой-то и отправили. А Ката тут осталась.
На следующий день старый хозяин велел билежника позвать, как его, нотара здешнего, чтобы завет-то переменить. Задумал он, виш, властелинство поделить между Йово и Катой, так чтобы поровну было, а не как ранее-то, за ней приданого было только движимое, а недвижимого не было. Так сказал Ненад-то наш, что де брат Ваш человек благородный и понимающий, и что хочет он чтоб было по справедливости, по-Божьи. Только нотар-то опоздал, молодой барин. Опоздал он. Как хозяйка чула что барин-то удумал, она к нему в спальню влетела точно немань-зверь, и уж как кричала! Как кричала! Дом трясся, как она кричала. Ну, хозяина жаба и скрутила. Тут уж как слуг-то позвали, он весь синий был, кровь ему пустили, а ничего это.... не помогло.
Так остались мы без господина нашего доброго – и нянька снова начала плакать в три ручья.
Я взял морщинистую руку старой нянюшки в свою. Тёплая и твёрдая, она напомнила мне руку моей кормилицы. Захотелось обнять старушку и утешить.
- Не плачь, Джурджа. Бог милостив, старому хозяину видно на небе уготовано доброе место.
- Да как не плакать-то, барин? Как? Голубицы моей нет со мною – и снова слёзы рекой.
-Нянюшка, да не томи уж, расскажи, что дальше-то было? Где Ката? Где краса наша ненаглядная? – сердце моё уже ухнуло в пятки, и меня бил нешуточный озноб.
-Так ведь сгубили горлицу мою белую! – запричитала старушка.
Я покачнулся, но устоял.
-Говори же!
- Ката как в себя пришла, мать ей сказала про смерть отца. Как она плакала, как горевала, ласточка моя сизокрылая, и опять пала без чувств. И так опять несколько дней провалась без памяти-то. А как поднялась, да вышла на солнышко погреться, так брат на неё накинулся, обзывал грязными словами, винил в смерти отца да во всех грехах смертных, чуть не с кулаками на неё кинулся, она отойти хотела, а там ступени деревянные старые, так под ней ступенечка обломилась, и деточка моя рыбкой-то вниз и пала, и головой ударилась. А ещё жива была. И после того мать-то её снарядила, да так в беспамятстве в монастырь повезла. А назад-то сама вернулась, без деточки своей сладкой. Ох, горе, горюшко....
Я стоял и не знал, что сказать старой нянюшке. И только в голове вертелось – как же я это Туну скажу? Как? Это его убъёт...
***
Не буду описывать возвращение своё в имение тётушки. Голова моя была занята только последними событиями и попытками понять, как объяснить брату произошедшее самым что ни на есть аккуратнейшим образом, чтобы это не убило его окончательно. Наконец уже на подъезде к усадьбе у меня в голове сложился примерный рассказ в приглушённых тонах. Как мог я тянул до последнего посещение моего дорогого больного. Однако после разговора с тётушкой и Дёрдем (остальных я не решился посвещать в суть происходящего, да и не могли они ничем помочь) собрался я с силами и с кузеном вместе отправился принести брату дурные вести.
Брат полусидел в кровати, и нетерпеливо ждал меня.
-Здравствуй брат. Как я понимаю, ты принёс недобрые вести – отметил он.
-Здравствуй и ты, брат. Как ты догадался? –я не мог скрыть удивление проницательностью Антуна.
-Если бы всё было хорошо, ты бы примчался ко мне, как только приехал. А так слуги уже успели не только разболтать мне, что ты в имении с середины дня, но и заметить, в каком ты состоянии приехал. Впрочем, уж скорее говори, не томи. Лучше один раз отрезать, чем резать по частям. Что с моей Катой? Она не поправилась? Или знать меня не хочет?