— Проклятья разрушатся с падением властителя тьмы, — вмешался Элронд. — Даже Дол Гулдур станет лишь полуразрушенной крепостью, пусть и созданной самим врагом.
— Что за Дол Гулдур? — вцепился Эредин в название.
— Резиденция того, кого ты спешил на переправе, — неуловимо улыбнулся Элронд. — Мертвого короля-чародея Ангмара.
— Я убил его, — возразил Эредин.
— Если бы это было столь просто, — вздохнул доселе молчавший Гэндальф.
— Если, как вы говорите, в покинутых царствах обитает зло, тьма, как вы там это все называете, то может ли после победы над этой тьмой мой народ забрать себе проклятые земли? Я не боюсь проклятий, мой народ искусен и трудолюбив, мы вдохнем жизнь даже в безводную пустыню.
Тут Эредин беспардонно врал. Проклятий он действительно не боялся, а в случае, если это окажется правдой, никто не мешает ему занять другие, более благоприятные территории, пойти войной, например. По губам Трандуила скользнула усмешка: он прочел мысли Эредина.
— Я возьму твою дочь в свой дворец, — сказал он, выдержав паузу. — Она принцесса моего королевства по родству со мной. Если ты изберешь Дол Гулдур, мы научим твоих воинов сражаться с темными тварями, населяющими южный лес, и станем добрыми соседями, которые не точат мечей друг на друга. В Лихолесье будет мир между королями, ведь никто не хочет проливать кровь эльфов ни при каких обстоятельствах, не так ли, юный король?
— Ты знаешь, что в южном Лихолесье не просто темные твари! — прервал Гэндальф. — Пауки и орки — меньшее из зол, что населяют черный замок. Сам Саурон был в нем.
— Юный король не страшится проклятий, — со змеиной улыбкой ответил Трандуил. — А Саурон много где был. Он наблюдал Творца у престола Эру, служил Ауле Кузнецу, был в Амане. Не обязательно разрушать все то, к чему прикасался Саурон, иначе можно дойти до абсолютного Ничто.
— Если бы все проклятия, что обрушивали на мою голову, имели бы хоть ничтожную силу, я уже был бы мертв, — подтвердил Эредин и услышал голос короля лесных эльфов в своей голове: «Даже не думай о войне против меня, юный король, или белый хлад покажется тебе райской участью».
***
Даэнис вошла в комнату, где на постели лежал Иорвет, устроилась рядом, положив ему ладонь на живот. Эльф даже не пошевелился, так и остался смотреть на резной потолок, закинув руку за голову.
— Ты был у Элронда? — тихо спросила Дан. Иорвет согласно промычал, потом все же открыл рот:
— Трандуил согласен дать приют последним скоя’таэлям, — сказал он неразборчиво. — Но ты должна отправиться с ним.
— Мне он тоже это сказал, — вздохнула Даэнис. — Я стану принцессой и дам кров всем тем, кто сражался бок о бок с нами.
«Он не знает, он не знает, он не знает, — повторяла она про себя. — Родство с Эредином для него по-прежнему тайна». Она прекрасно понимала, что Трандуилу нужна в первую очередь не как дочь любимой давно потерянной сестры, а как рычаг давления сразу на Эредина и Иорвета, он ведь уверен, что она дорога в равной степени обоим, знала, что придется поддерживать в Трандуиле веру в правильность этой догадки, иначе она сразу потеряет для него ценность. Впрочем, влиться в ряды лесных эльфов под управлением Трандуила ей казалось лучшей идеей: королевство Лихолесья достаточно богато и безопасно, воины там в почете. Интересно, о чем Элронд и Трандуил договорились с Эредином?
— Гэндальф сказал представиться эльфами южного леса на великом совете, — Иорвет чуть повернул голову в сторону Дан. — Отличная легенда.
— Ты знаешь, что станут решать на совете?
— Откуда. Впрочем, легко догадаться — война со злом. Не совет, а коллективный Геральт, только один Эредин всю картину портит.
— Тебя позвали на малый совет до него или после? — спросила Даэнис. Иорвет болезненно поморщился. Его, как и Эредина, давило чувство собственной незначительности, неспособности повлиять на хоть что-то и бессилия — он никогда не был настолько слаб и уязвим как сейчас, в чужом мире с чуждыми ему законами и правилами, где кругом бессмертные эльфы, сражающиеся не хуже него, люди, умеющие противостоять Эредину, духи, облаченные в железо. Какие еще сюрпризы преподнесет ему этот мир? И почему Эредин так страстно желает остаться в нем?
Про себя Иорвет мог сказать, что его прельстило уважение, которое оказывалось здесь эльфам в целом, и чувство безопасности: никто не охотился, почти все эльфы не носили с собой оружия. Мир был прост, враг обозначен.
И все кругом дышало магией, источало ее, буквально мироточило волшебством, врачующим тело и мятежный дух. Эльфы пришли в привычный Иорвету мир, посчитав его подходящим для них, но теперь, сравнив, Иорвет понимал, что там лишь бледный отпечаток. И все же там, на бледном отпечатке, он чувствовал себя нужным: своим скоя’таэлям, самой идее свободного мира, Саскии, даже Даэнис. А сейчас… он повернул голову, касаясь разделенными жестким шрамом губами ее щеки. Она принцесса под крылом холодного прекрасного короля, а ему еще нужно доказать свою небесполезность или униженно просить.
— Элронд сказал мне, что после того, как враг будет повержен, они с Гэндальфом помогут мне открыть обратный портал, — шепнула Даэнис. — А дальше нам поможет Цири.
— Почему не раньше? — Иорвет снова уставился на резьбу потолочных арок.
— Гэндальф объяснял про искажения, но я поняла только то, что если он откроет портал, он может стать нестабилен, а этот мир не должен столкнуться ни с каким другим: он слишком… плотный, кажется, так он выразился.
— Зло. Враг, — повторил Иорвет и вдруг шально ухмыльнулся. — Едва удерживаюсь, чтобы не отозваться, когда слышу, — он перевернулся на бок, подмяв Даэнис под себя, бесцеремонно пролез рукой ей под рубашку; платье, как носят тут, она надевать отказалась.
***
Трандуил вышел вслед за Элрондом на балкончик, смотрящий на водопад, поставил на мраморные перила бутылку и бокалы. Двое владык терпеть друг друга не могли: Элронду претили непредсказуемость и тщеславие Трандуила, который провозгласил себя королем, в то время как остальные удовольствовались более скромными титулами. Гордыня, алчность и хитрость, а также уверенность в собственном превосходстве также отталкивали Элронда от лесного короля. Трандуил не спорил, видя Элронда насквозь: в нем те же пороки, только приглаженные правильными речами, гладкими, приятными всем. Элронд говорил о величии людей, но принуждал свою собственную дочь Арвен расстаться с любимым человеком и уйти в плавание; он говорил о скромности — но на самом деле, отказавшись назваться королем, он всего лишь отвел возможное внимание Саурона от себя. Трандуил считал Элронда лицемером, свои недостатки признавал, но в то же время был уверен, что его достоинства их перевешивают.
— Зачем тебе Эредин? — спросил Элронд.
— Хочу обезопасить южный лес, — отозвался Трандуил мгновенно. — Он спешил назгулов и забрал коня их короля — возможно, на него действительно не действуют проклятия.
Трандуил вдруг осекся, растерянно оглянулся, прислушиваясь. Он чувствовал что-то невероятно странное, непривычное, но в то же время знакомое, как отголосок из далекого прошлого. Элронд рядом с ним тоже забеспокоился, ощутив перемены.
— Ты чувствуешь? — король Лихолесья неосознанно сжал плечо Элронда, второй рукой обхватил его запястье и заговорил совсем тихо, хотя их никто не мог услышать.
— Да, — шепнул в ответ владыка, вцепляясь в него с не меньшей силой. Они замерли так, пораженные, прижавшись друг к другу, чувствуя забытую магию, которая практически ушла с началом угасания эпохи эльфов.
У эльфов не рождались дети. Появление Эредина, которому не исполнилось и трехсот пятидесяти, Иорвета, которому меньше ста пятидесяти, и в особенности Даэнис, которой всего сорок, заставило древних владык почувствовать себя молодыми, а теперь Иорвет и Дан занимались любовью, чего эльфы не делали последнюю тысячу лет, и Ривенделл, последнее время знавший лишь горечь потерь, когда его жители покидали привычные земли, чтобы отправиться в путешествие по морю, чувствовал это и радовался: стал слаще воздух, нежнее ветер, заискрилась магией пена водопада. Король лесных эльфов глотнул воздух как воду, почувствовал вкус меда на губах и тепло глубоко в горле, словно искры зажглись между ключицами.