Арвен Ундомиэль именно так всегда представляла себе Саурона: рогатый шлем с черепом вместо лица, черные доспехи, изображающие скелет. Но внезапно появившийся Саурон не только не напал, но вступил в схватку с назгулами, словно не знал, что их не победить… и победил. Вместе со своим другом, самым странно одетым эльфом из всех, кого она когда-либо видела, и девушкой в митриловой кольчуге. Саурон забрал себе коня, отдал второго своему другу, тяжело взгромоздился в седло и нагло пошел вброд в Ривенделл. Исходя из того, что в Ривенделл нет ходу зла, Арвен постаралась успокоиться и поверить, что перед ней все же не Саурон.
Спутник Саурона — да не Саурон это! — устроился в седле вместе с девушкой: оба эльфы, но Арвен точно не смогла бы сказать, откуда те прибыли.
— Приветствую вас, госпожа, — Эредин остановился на почтительном расстоянии от эльфки и снова наклонил рогатую голову.
Это был древний и забытый язык, ушедший в разряд мифических, Арвен изучала его совсем немного по собственной прихоти — играя с братьями, она писала им письма на нем.
— Приветствую вас в Ривенделле, — Арвен вернула поклон, несколько неловкий из-за Фродо, которого она продолжала держать, укрывая плащом. — Благодарю вас за спасение и прошу принять приглашение в дом моего отца. Будьте нашими гостями.
Она посмотрела прямо в черные глазницы шлема.
Эредин до боли сжал челюсти: похожа. Темноволосая, явно ниже его жены, другое лицо, но тот же акцент, мягкая ласкающая интонация, то же царственное спокойствие. Возвращаясь в покои своей супруги, своей Феникс, Эредин знал, что оставит за дверью все, с ним будет только она, только она одна. Ее дыхание, ее смех, даже ее улыбка звучали для него. Он ловил пальцами шелк ее волос и теплый бархат кожи: ее мир был теплым, гораздо теплее его собственного, и он теперь понимал, что попал в мир, о котором ему рассказывали на ночь сказки — он засыпал под ее истории о прекрасном мире, полном магии и бессмертия, дышал медом нездешнего воздуха, а теперь окунулся в него с головой. Без нее.
Эредин выждал несколько мгновений и медленно снял шлем, тряхнул головой, чтобы волосы упали на спину.
Эльф, удивилась Арвен, уверенная, что в рогатом шлеме и тяжелых доспехах появляются лишь люди и орки. Подъехал второй, поклонился молча. Арвен скользнула взглядом по едва закрывающей шрам повязке, посмотрела на девушку, положившую голову на плечо одноглазого эльфа.
— Поспешим, — она улыбнулась. — Нашим спутникам нужна помощь.
***
Владыка Элронд смотрел из окна своих покоев на нежданных гостей Ривенделла. Когда Арвен прибыла во дворец в сопровождении всадников на назгульских конях, стража чуть чувств не лишилась, особенно когда один из них качнул головой в рогатом шлеме, до боли напоминающем сауроновский. Второй эльф, обезображенный, но демонстративно не скрывающий своего уродства магией, поражал не меньше.
— Они не доверяют никому, — докладывали Элронду слуги. Назвавшийся Эредином эльф — когда он снял шлем, и все поняли, что маска Саурона скрывала эльфа, неприязнь к гостю усилилась — самостоятельно привел в порядок свои доспехи, с благодарностью принял в дар местную одежду, но демонстративно остался в кольчуге, показывая, что готов сражаться.
Его соратник согласился после долгих уговоров переодеться из своей тысячу раз залатанной одежды во что-то более приличное, но кольчугу тоже оставил, более того, надел ее сверху, что в мирное время в гостях было просто неприлично.
— У Даэнис кольчуга из митрила, — Элронд даже отвлекся тогда от письма, которое написал ему Гэндальф. — Кольчуга Орофера.
Эредин не скрывал, откуда происходит, при первой же беседе открыв Элронду, что прибыл из мира Ольх, населенного эльфами, по совершенной случайности. Иорвет хмыкнул, но распространяться насчет случайности не стал: их конфликт принадлежит другому миру, здесь придется быть на одной стороне. Да и что уж, Иорвет не испытывал никакого сочувствия к тем людям, которых Эредин брал в плен и порабощал, в конце концов, это небольшая плата за страдания его собственного народа. Элронд открыл летописи прежней эпохи, ища подобные случаи, но в память приходил лишь один пример: во время битвы с Сауроном на стороне последнего союза людей и эльфов выступила дочь сестры нынешнего короля Лихолесья и исчезла навсегда.
Вздохнув, владыка Ривенделла сел за новое письмо.
— Пригласи ко мне Эредина и его… и Даэнис, — распорядился Элронд, не поднимая головы и мучительно раздумывая, как именно написать о том, кто сейчас находится в его доме.
Эредин внушал владыке острое чувство недоверия, и причина крылась вовсе не в его показной боеготовности: тут он понимал, что приличия другого мира сильно отличаются от правил, принятых в его собственном доме. Будь Эредин отсюда, Элронд бы точно был уверен, что в его сердце появилась тьма, но здесь вопрос оказался гораздо более деликатным: что есть зло в другом мире, мире Ольх?
Король, надо было догадаться, с досадой подумал Элронд. Эредин только сейчас заявил о своем титуле, впрочем, Элронд не был удивлен: попадая в другой мир, не станешь сразу хвастаться короной. Это к лучшему, кое-кто из Лихолесья слишком горд, чтобы опускаться до содействия не-королю. Пересказывая древнюю легенду, Элронд явственно видел, насколько скучно слушающему его Эредину, но тот не перебивал, надо отдать ему должное. Воспользовавшись тем, что Дан пока нет с ними, Элронд перестал подводить Эредина к решению и сказал прямо. Так получилось, что стоило ему озвучить, как открылась дверь, и вошла Даэнис.
Она никак не ожидала увидеть застывшего в кресле Эредина с полуоткрытым ртом, растерянного, бледного от ужаса. Это выражение смотрелось на его лице еще более чуждо, чем радость, которая внушила отвращение Цирилле. Король Ольх медленно повернулся к вошедшей, и та даже отступила на шажок.
— Этого не может быть, — Эредин ввинтился взглядом в растерянное лицо Дан. — Я женился, когда мне исполнилось сто лет, мы прожили вместе лишь год, и двести одиннадцать лет я без нее. Тебе сколько, семьдесят? Восемьдесят?
— Сорок, — шепотом ответила Даэнис, не понимая, к чему он клонит.
— Время течет по-разному в мирах, — проговорил Элронд, наклоняясь к Эредину и успокаивающе кладя ему руку на плечо. — Твой мир увядает, время в нем истончается. Эльфы бессмертны, юный король, и то, что вы умираете, говорит лишь о том, что в мире, где вы находитесь, вам нет места.
— Только не говорите, что вы тут не слышали о Белом хладе, — издевательски сказал Эредин, резко поворачиваясь к Элронду.
— Я слышал, — отозвался тот. — Небольшая проблема неполноценных миров, такого же уровня, что и сопряжение сфер. Мир цельный, такой как этот, самодостаточен и не подвержен влиянию других миров.
— Ты сказал, эльфы бессмертны, — Эредин шагнул к нему. — В каком смысле?
— Эльфы бессмертны, — повторил Элронд.
— С точки зрения людей, — уверенно добавил Эредин.
— Нет, просто бессмертны, — Элронд взглянул в ошарашенные глаза короля. — Как и ты, когда ты здесь.
Эредин возвел глаза к потолку: неужели кто-то думает, что он поверит? Даэнис шагнула к Элронду.
— Моя мать была отсюда, — тихо проговорила она. — Но она умерла.
— Она умерла в другом мире, полном искаженной магии и победы зла, — мягко пояснил владыка. — Ты похожа на нее. Но сильнее ты похожа на своего отца.
— Вы их знали?! — ошарашенно спросила Дан.
Вместо ответа Элронд потянулся к Эредину и соединил руки его и Даэнис.
— Дочь короля Зеленолесья оплакивала после битвы не только отца, но и дочь, попавшую в другой мир. Мы искали пути к ней, но в отражении воды священных озер видели лишь ее судьбу, которую она связала с красным всадником, — владыка Элронд стер безмолвные слезы с щеки Даэнис. — Тогда мы не знали об ином течении времени в других мирах, и когда снова взглянули в священную воду, она уже была мертва. Ее мать запечатала свои уста молчанием. Она тысячи лет тенью бродила по лесу, мысленно взывая к дочери, потом пропала навечно. В твоем мире, юный король, прошло двести лет; в твоем, Даэнис, всего тридцать.
Дан попыталась вырвать руку, но Эредин сжал ее пальцы железной хваткой.