Он повернулся и, не глядя на нас, бросился по лестнице вниз. Я буквально дрожал от гнева и бессилия.
В ту неделю я больше Тэда не видел. А увидел только во время краткого видеофонного разговора, когда он позвонил мне вечером в мой номер.
– Россмен согласен, – сказал он без всяких предисловий. – Я начинаю работать в Климатологическом с завтрашнего утра. Я заглянул в лабораторию, чтобы собрать кое-какое барахло… Если захочешь со мной поговорить, заезжай сюда через час.
Я нажал на кнопку «выкл.» с такой силой, что ее заклинило.
Для стороннего наблюдателя в «Эоле» почти ничего не изменилось. Правда, вместе с Тэдом ушел и Тули. Он чувствовал себя неловко и извинился передо мной в свойственной ему церемонной манере. Что не помешало ему уйти. Ушло еще несколько специалистов.
Я сидел в кабинете и предавался мрачным мыслям, а работа продолжалась. Долгосрочные прогнозы удавались. В отчетах заказчикам по-прежнему фигурировали планы борьбы с засухой. Мы закрыли только одну тему – подготовку к управлению погодой.
Я оставался в «Эоле» еще месяц. Раз или два заглянула Барни, но ненадолго. Она была очень занята: они вовсю работали над мерами воздействия на погоду.
Недели через две после ухода Тэда грянула гроза и одарила двумя дюймами дождя пересохшие хранилища воды. А еще через несколько дней начал моросить дождь и не прекращался тридцать шесть часов подряд. Казалось бы, ничего особенного, но все без исключения были благодарны дождю. И наконец, в одно прекрасное утро в конце сентября все небо затянуло тучами и хлынул настоящий ливень, на весь день. Ребятишки бежали из школы по лужам, и вода стекала по их желтым пластиковым плащам. Люди стояли у окон контор и, улыбаясь, глядели на них. Взрослые вытаскивали старые зонтики и резиновые сапоги и шли гулять под дождем, под первым настоящим дождем за весь год.
Этого я не мог выдержать. Я выскочил из конторы, промчался пустыми улицами до отеля и принялся упаковывать вещи. Хватит с меня Тэда, Барни и всей этой кутерьмы с погодой. Я возвращаюсь на Гавайи.
12. Переменчивые ветры
Я с остервенением бросал вещи в чемодан, а дождь струился по оконному стеклу. Одежда, туфли, бритва… Скорее, скорее!
Кто-то позвонил в дверь.
– Открыто! – крикнул я.
Вошла Барни.
– Джерри! – воскликнула она с порога. – Как замечательно! Настоящий дождь…
И осеклась, увидев, чем я занимаюсь. С ее плаща на пол капала вода. Она убрала со лба мокрую прядь волос.
– Уезжаешь?
– Да, – ответил я, продолжая собирать чемодан.
– Из-за Тэда.
– Твоя правда.
Я прошел в ванную, чтобы взять оттуда аптечку. Кажется, теперь все.
– Когда ты уезжаешь?
– Первым же самолетом, который летит на Гавайи.
Барни сбросила плащ на стул у двери.
– Тебя можно понять, – сказала она.
– Премного благодарен.
– Джерри, не старайся быть саркастичным.
– А почему бы и нет? Я полагал, тебе нравятся саркастические молодые люди, этакие крепкие парни, которые не скрывают своих бурных чувств.
– Мне не нравятся те, кто бежит от трудностей.
Я захлопнул чемодан.
– А чего ты от меня ждала? Чтобы я сидел за столом и считал деньги, пока вы с Тэдом взбираетесь к новым научным вершинам? Что мне здесь остается? Да ровным счетом ничего. Тэд получил, чего добивался, ты получила, чего добивалась. Так что мне ничего не остается, как отправиться домой и выкинуть всю эту историю из головы.
– Что ты хочешь сказать? Что ты подразумеваешь под словами «ты получила, чего добивалась»?
– Ты заполучила обратно своего Тэда. Теперь вы с ним каждый день вместе, рука об руку, на благо науки. Вы, только вы вдвоем, с вашим преданным помощником. А маленький богатый мальчик с тропического острова может убираться восвояси.
– Вот как тебе все это кажется…
– Я спас его, когда он уже был готов поднять лапки кверху. А потом оказалось, что я ему больше не нужен. И до тех пор, пока он с тобой, я тебе тоже не нужен. Так для чего мне околачиваться здесь? Любоваться, как льет его дождик?
– Если бы это было правда, Джерри, – негромко сказала Барни, – зачем бы я сюда пришла?
На этот вопрос у меня не было готового ответа.
– Если бы ты мог немного успокоиться, – сказала она, – я попыталась бы объяснить тебе, насколько ты заблуждаешься.
– Я заблуждаюсь?
– Тэд не заслуживает прощения, – сказала она. – Об этом не приходится спорить. Он обошелся с тобой по-свински, просто позорно. Но если ты уделишь мне еще минуту, я объясню, почему он именно такой, какой есть.
– У меня нет ни времени, ни желания выслушивать дилетантский психоанализ юного гения, – отрезал я.
– Конечно, ты предпочитаешь сбежать домой и спрятаться за широкой спиной папочки.
В ее голосе послышался настоящий гнев. Я никогда раньше не видел ее разозленной.
– Да, Тэд обошелся с тобой по-свински и оправдывать его я не намерена. Я знаю, что ты оскорблен и зол на него. Но я никогда бы не подумала, что ты начнешь сам себя жалеть.
– Оставим это, – перебил я. – Зачем ты пришла?
– Потому что Тэд должен перед тобой извиниться, но он никогда не заставит себя это сделать. И я подумала, что лучше мне сделать это за него.
– Ах, значит, ты его полномочный представитель?
– Опять сарказм.
Я подошел к стулу, на котором она сидела.
– Тэд живет в собственном воображаемом мире, – сказала Барни. – Я часами кричала на него за то, как он с тобой обошелся, но на него это не производит ровным счетом никакого впечатления. Он не мог бы попросить прощения, даже если бы захотел. Он для этого слишком упрям. К тому же он убежден, что нашел в той ситуации наилучший выход.
– Наилучший выход?
– Он спит и видит, как прекратить засуху. По его мнению, сделать это он может, только вернувшись к Россмену. Думаешь, это доставило ему радость? Ты в состоянии себе представить, чего ему стоило попросить Россмена взять его обратно? Что означало для него принять на себя всю ответственность за возможный провал эксперимента, но остаться в тени, если эксперимент увенчается успехом? Я бы на это пойти не смогла. Никто из нас не смог бы. Но Тэд это сделал. И ни минуты не колебался.
– Тогда он просто сумасшедший, – сказал я.
– Он побеждает засуху. И плевать ему на то, кто получит за это медаль. А кроме того, он убежден, что только такой путь для него приемлем. Он уверен, что ты злишься на него потому, что ты упрям и не видишь дальше своего носа.
– Самый удобный способ оценить ситуацию!
– Он не размышляет, Джерри. Он в это верит. Для Тэда нет ничего важнее работы. Он стремится к одному – сделать ее, и сделать хорошо. И если что-то… или кто-то встает на его пути… Он не умеет рассуждать и терпеть.
Я отвел взгляд от лица Барни и взглянул на струи дождя, стекавшие по стеклу.
– Я полагаю, свою работу он сделал. И сделал хорошо, – сказал я.
Она облегченно вздохнула.
– Я хотела прийти к тебе раньше, но последние полторы недели мы были буквально замурованы в лаборатории. Удивляюсь, как я вынесла это напряжение. Ему бы работать надсмотрщиком над рабами.
Я невольно улыбнулся.
– У тебя усталый вид.
Она кивнула.
– Может, поужинаем вместе?
– Я бы не отказалась.
– Попрошу прислать ужин в номер.
Я набрал код на пульте заказов, и через несколько минут поднос с ужином выехал из ниши в стене и замер посреди стола. Я подкатил стол к дивану.
– Ты все еще собираешься уезжать? – спросила Барни, когда мы приступили к еде.
– Не знаю.
– Мне было бы жаль, если бы ты уехал.
«А я бы хотел, чтобы ты действительно так думала», – сказал я сам себе.