Когда мы кончили ужинать и я отнес поднос с тарелками к нише, она снова спросила:
– Джерри, все-таки ты уезжаешь или остаешься здесь?
Я смотрел, как поднос исчезает в нише.
– А тебе какая разница?
– Разница есть.
– Почему?
– Ты нам нужен, Джерри. Ты нужен Тэду. Ему нужны все мы, все, кому он может доверять. И сейчас больше, чем когда бы то ни было.
– Значит, ты просишь от имени Тэда?
– И от своего тоже, Джерри. Я не хочу, чтобы ты уезжал. Я тебе уже сказала об этом.
– Да, я слышал.
Она подошла ближе.
– Я говорю очень серьезно, Джерри. Пожалуйста, не уезжай.
Я притянул ее к себе и поцеловал. Какое-то мгновение мы стояли неподвижно, слившись в объятии, затем она мягко высвободилась и отошла.
– Знаешь, Джерри, было время, когда я была не уверена во всех, кроме Тэда. Теперь я не уверена даже в нем.
Я невольно улыбнулся.
– Беда быть простым, смертным. Вот если бы я был суперменом, как твой гений, у тебя бы и не возникало подобных сомнений.
– Не будь так уж в этом уверен, – ответила она серьезно.
– Я знаю, что Тэд не задумывается о чувствах других людей и идет напролом к своей цели… Но не думай, что его не терзают сомнения, что он всегда уверен в себе, в своей работе. То, что он никому о своих сомнениях не говорит, не означает, что их вовсе нет.
– Наверное, ты права. Но маску он носит непроницаемую.
Барии обернулась к двери.
– Где я оставила свой плащ? Пора идти…
– Я подвезу тебя до дому.
– Нет, спасибо. Дождь кончается. К тому же мне недалеко.
– Увидимся завтра? – спросил я, помогая ей надеть плащ.
– Значит, ты остаешься?
– Во всяком случае, пока остаюсь.
– Почему бы тебе не заглянуть в Климатологический? Надо бы вам с Тэдом помириться.
– И тут же подраться снова?
– Не шути, – засмеялась она.
– А если это не шутка, а сарказм?
– Хватит, больше не надо.
Я проводил ее до лифта, попрощался, а потом бегом вернулся в комнату, раскрыл чемодан и разбросал по полу его содержимое.
На высоте двадцати трех тысяч миль над устьем Амазонки метеорологи на борту Атлантической наблюдательной станции наблюдали за спиралью облаков, формирующейся над центром Атлантического океана. Они передали снимки в Национальный центр по исследованию ураганов в Майами, и через час патрульные самолеты поднялись в воздух и взяли курс по направлению к зарождающемуся тропическому урагану. К тому времени, когда они его достигли, в сердце урагана образовалось «окно», и скорость ветра возросла до двухсот миль в час. Каждый час ураган выбрасывал около дюйма осадков на площади в шесть тысяч квадратных миль. Шторм двигался к западу. Как далеко он продвинется? Где разразится? Этого никто не знал. Предупреждения были переданы по всему восточному побережью, по берегу Мексиканского залива и островам Карибского моря. Предупреждения о надвигающемся урагане. Тысячи мегатонн энергии сорвались с цепи и двигались на хрупкое человеческое царство.
Утро было облачным, и к тому времени, когда я опустился на вертолетную площадку у Климатологического отдела, чтобы воспользоваться приглашением на ленч, снова пошел дождь.
Барни встретила меня в вестибюле.
– Группа Тэда получила новые помещения, – сказала она, – в пристройке.
Она провела меня коридором и крытым переходом, соединявшим главный корпус с пристройкой. Дождь громко стучал по металлической крыше перехода. У самой пристройки был какой-то временный, сборный вид. Даже потолка в ней не было – над головой виднелись балки крыши. Все трубы и коммуникации также были снаружи. Большая часть помещений была занята под шумные, дребезжащие, стучащие и ревущие мастерские. «Кабинеты» представляли собой клетушки с перегородками в пять футов высотой.
– В дождь здесь сыровато, – сказала Барни, стараясь перекричать грохот станков, – а в жару пекло.
Я следовал за ней по тесным коридорчикам между перегородками. Поверх перегородок я мог заглянуть в кабинетики.
– Вон там кабинет Тэда, – указала Барни.
– Ты и в самом деле здесь работаешь?
– Я-то нет… Я по-прежнему в вычислительном центре. Нам там приходится выдерживать лишь шум кондиционеров и визиты беженцев из пристройки, которые прибегают к нам подышать прохладным воздухом.
– Но это ужасно!
Мы достигли конца коридора и ступили в комнату, образованную двумя перегородками и угловыми стенами пристройки. Тэда в клетушке не было, но следы его пребывания были очевидны: письменный стол был завален кипой карт, одну из стен занимала карта-экран, а на краю стола размещался обычный набор кофейников.
– Добро пожаловать в Шангри-ла!
Мы обернулись и увидели, что по коридору к нам спешит Тэд, держа в руках портативный телевизор.
– Заходите, берите стулья, – сказал он, обогнав нас, первым вбежал в кабинет и установил телевизор на столе. – Хорошо, что ты пришел, Джерри.
– Как я посмотрю, покинув «Эол», ты начал купаться в роскоши, – сказал я, усаживаясь на стул.
Барни села рядом.
– Тули называет это хозяйство Шангри-ла, – сказала она.
– Россмен мог бы расщедриться на лучшее помещение, – сказал я.
Тэд пожал плечами.
– Разумеется, это трущоба, – сказал он. – Но это часть цепы, которую мы вынуждены платить. Не забудь, что это я к нему пришел, а не он ко мне.
– Я помню.
– Кое в чем эта дрянная обстановка нам помогает, – сказал Тэд бодрым тоном. – Каждому приходится держаться друг за друга. «Мы тут все вместе и должны помогать соседу, если хотим выжить». Так что работа идет полным ходом.
– А это самое важное, – сказала Барни.
– Кстати о Россмене, – сказал Тэд. – Через минуту он будет выступать по телевидению. Специальная программа из Вашингтона. О нашей засухе.
Он включил телевизор. После нескольких коротких реклам началась передача. По обе стороны от Россмена восседали советник президента по науке, доктор Джерольд Вейс, и отставной адмирал Корелли, глава Комитета по охране окружающей среды.
Тули вошел в комнату в ту минуту, когда комментатор представлял участников передачи. Он сдержанно кивнул мне и отошел к стене, чтобы лучше видеть происходящее да экране.
Доктор Вейс говорил что-то об объединении всех научных сил страны, а адмирал добавил к этому, какая замечательная организация ФКООС. Затем настал черед доктора Россмена. Камера приблизилась к его длинному серьезному лицу, и он начал вещать об обстановке, сложившейся в результате засухи. Он говорил медленно, тщательно подбирая слова, как человек, который не вполне уверен, что аудитория его понимает. Постепенно до меня дошло, что он рассказывает то же и теми же словами, о чем говорил Тэд столько недель назад, когда впервые поведал нам о проблеме засухи.
Глаз телевизионной камеры обратился к карте, Это была одна из карт, которую принес Тэд на совещание четвертого июля.
– Это же твоя работа! – вырвалось у меня.
Тэд мрачно ухмыльнулся.
– Только первый из слайдов. Будут и другие.
Россмен продолжал говорить и показывать слайды Тэда. Я видел, как изменялась картина засухи – в точном соответствии с прогнозами Тэда. Фронт высокого давления отступил к океану, и южные воздушные потоки, несущие морскую влагу, прорвались вновь вдоль восточного побережья. Слайды на экране сменились кинокадрами, показывающими, как самолеты засеивают облака и как в атомных подводных лодках инженеры в защитных костюмах проверяют реакторы.
– Они похожи на марсиан, – сказал телевизионный комментатор с тщательно отмеренной дозой восторженного удивления в голосе.
– Да, разумеется, – подтвердил доктор Россмен.
Камера вновь спанорамировала, и на экране крупным планом возникли участники передачи.
– Итак, – проникновенным голосом сказал комментатор, – дождь, свидетелями которого все мы стали, явился наглядным доказательством успеха вашей работы.
– Благодарю вас. – Россмен позволил скромной улыбке тронуть уголки его губ. – Я полагаю, что мы доказали возможность влияния на климат для решения критических ситуаций. Разумеется, если работа проводится под тщательным контролем и со всеми необходимыми предосторожностями.