Постельные принадлежности состояли из двух простыней и наволочки, которые тоже надо было выбрасывать каждое утро перед завтраком; новые выдавались вечером, после ужина. Туалетные принадлежности отмерялись довольно скудно, и получить новый комплект можно было, только сдав то, что осталось от старого. Поев, Козодой и его женщины обнаружили, что еда здесь, хотя и сытная, еще безвкуснее, чем на корабле, потом они собрали свои скудные пожитки и последовали за ван Дамом к самому верхнему уровню жилых ячеек. По крайней мере в физической нагрузке недостатка не будет, подумал Козодой.
Ячейка размером примерно три метра на четыре была обставлена по-спартански, но функционально. Вдоль боковых стен стояли двухъярусные койки, а в глубине располагался открытый туалет, умывальник с холодной и горячей водой, вешалка для полотенец, полочка для туалетных принадлежностей – и все. Ван Дам рассказал, что заключенные ходят в душ два раза в неделю и об этом объявляется перед очередной кормежкой; полагалось сначала принять душ, а потом уже получить еду. Душевые кабинки были расположены перед сектором строгого режима и, разумеется, просматривались насквозь. Отказавшихся от душа лишали еды.
Дверей в ячейке не было, но на время сна устанавливалось силовое поле. Ван Дам предупредил, что внутри помещений за заключенными постоянно следят и поэтому все стараются как можно дольше оставаться снаружи. Танцующая в Облаках подошла к дверному проему и оглядела мрачную пещеру.
– Удивляюсь, – сказала она, – как это вы до сих пор не взбунтовались. Вас было бы невозможно остановить.
– Наоборот, – возразил ван Дам. – Компьютеры думают в миллион раз быстрее человека, а силовое поле удержит кого угодно – и должен сказать, это очень болезненно, – а потом зачинщикам предстоит путешествие в госпиталь, и, вернувшись, они никогда уже не думают о таких вещах. Поверьте мне. Я уже видел тех, кто пытался. – Он вздохнул. – Ну, вот и все. Остальное вы сообразите сами, по ходу дела. Я покажу вам, как застилать постель и пользоваться туалетом, и на этом закончим. Тюрьма никогда не бывает переполненной, так что этот уровень не очень населен. Если вам захочется занять другую комнату, из тех, которые еще ни за кем не закреплены, можете свободно это сделать. Кстати, тут живут еще двое новичков. Они прибыли недели две назад. Комната сорок два. Сестры. По-моему, китаянки. Вам они, наверное, понравятся. Интересная пара. Но у них очень скверные шрамы, так что будьте готовы к этому. Впрочем, они получены не здесь, такими их привезли.
Блондин покинул их и медленно побрел к центру амфитеатра. Женщины глядели ему вслед, не понимая, зачем вообще торопиться в таком месте.
Козодой подошел к ним сзади и обнял их.
– Простите, что втянул вас в это дело. Я виноват, и…
– Мы сами приняли решение, – перебила Танцующая в Облаках. – И теперь будем делать то, что сделал бы на нашем месте всякий хайакут. Постараемся выжить и будем ждать.
Он сухо и невесело усмехнулся:
– Ждать? Чего?
– Случая. Шанса. Откровения. Чего угодно. Может быть, даже пяти золотых перстней.
12. ВЫХОД И УБЕЖИЩЕ
В конце концов она привыкла жить в постоянной тьме. Ее уже не потрясало, что, проснувшись, она ничего не видела, а обстановка ее крохотного жилища была настолько скудной и простой, что она быстро научилась передвигаться там без затруднений. Но когда ее выводили наружу, она оказывалась в совершенно ином, пугающе неупорядоченном мире. Она понимала, что почти с самого начала все пошло как-то не так, что она, по сути дела, находится в заключении и эти люди по меньшей мере догадываются, кто она такая. Однако она не могла взять в толк, зачем тогда эти частые встречи с психиатрами и их бесконечные компьютерные обследования, которые явно ни к чему не ведут. Это тревожило ее еще больше, ведь Мельхиор управлялся Президиумом, а отец Сон Чин был его членом.
И вот ее снова вывели из камеры, затем через многочисленные двери и туннели привели в Институт и усадили в большое лечебное кресло. Но на этот раз все было иначе, чем всегда.
– Мое имя – доктор Сизмански, – услышала она женский голос, доносившийся откуда-то справа. – Работа над вашими анализами закончена, и доктор Клейбен, наш главный администратор, принял решение.
Они долго ковырялись в ее разуме, зондировали память, психохимическую структуру и генетическую информацию. Они выяснили, каким образом компьютер Центра добился существующего эффекта, и сильно удивились, обнаружив, что чувствовать себя мужчиной ее заставляют не только биохимические проделки. Переворот в ее сознании был запущен целым рядом процессов, происходивших в голове прежней Сон Чин, а унижения, перенесенные на борту корабля, и общение с заурядными жертвами Системы разъели самую сердцевину невероятного эгоизма девушки. Кроме того, колоссальную роль сыграли ее чувства к отцу. Она почитала его и с детства мечтала заслужить хотя бы немного привязанности и уважения с его стороны. И вот, когда ей казалось, что она наконец добилась своего, ее самолюбию был нанесен смертельный удар. Отец пренебрег ее достижениями, а потом попытался вообще стереть ее из своей жизни. И Сон Чин поняла, что дочь, какой бы замечательной она ни была, всегда останется для него всего лишь вещью. Вот сына он, пожалуй, смог бы принять всерьез. Эти мысли в сочетании с биохимическими изменениями, проведенными компьютером, послужили основой для качественного сдвига в психике девушки.
– Вы были задуманы и зачаты здесь, – сказала доктор Сизмански. – Вы это знали?
– Нет, но я не удивлена.
– Только мы могли это сделать и позволить ему увезти с собой результат нашего труда. Такими фокусами мы отчасти оправдываем свое существование перед Президиумом. Разумеется, ваши отец и мать предоставили нам, так сказать, исходный материал, но он был сильно модифицирован, прежде чем обе части были помещены в утробу вашей матери. Технология этого процесса очень сложна и в известной степени даже революционна. Любой ваш ребенок, от любого мужчины, окажется более или менее перестроенным в направлении максимального психического и физического совершенства, насколько позволят гены. Мы прекрасно поняли замысел вашего отца, особенно потому, что задача Центров состоит как раз в противоположном: разыскивать исключительные личности, способные изменить мир, и либо подчинять их себе, либо устранять. Главная Система требует, чтобы мы культивировали посредственность, людей, довольных существующим порядком вещей. Ваш отец хотел сделать вас инструментом в эволюции. Но у него, конечно, ничего бы не вышло.
Сон Чин вздрогнула от неожиданности:
– Как? Почему?
– Ваш отец полагал, что, удалив вас из Центра, он избавится от необходимости регистрировать генетические коды ваших детей. Он надеялся, используя свое положение, не допустить того, чтобы их уничтожили или включили в Систему, но его самолюбие не позволило ему понять, что этот план имел бы практическую ценность лишь в том случае, если бы речь шла о выбранной наудачу крестьянской паре, а еще лучше – полусотне пар. Но нет, он желал, чтобы в историю вошло только его собственное семейство. Но вы-то уже зарегистрированы, а Главная Система не слепа. Она бы продолжала прослеживать вашу генетическую линию, и ей было бы совершенно наплевать на ваше общественное положение и состояние вашего интеллекта.
– Но он же должен был это знать, ему должны были сказать…
– Гордыня ослепляла и более великих людей. Ваш отец ничего не хотел слышать, он отгородился от этой мысли, отказывался признать ее, потому правда была для него губительна. Мы же, со своей стороны, нашли его идею весьма ценной – при условии, что он не будет в этом участвовать. Мы готовимся, а может быть, и уже готовы к тому, чтобы убить вас.
– Что-о?!