Выбрать главу

— Неужели… — голос Гермионы сорвался.

В эту минуту Люпин взглянул в их сторону и, заметив Гарри, слегка ухмыльнулся и поднял вверх большой палец.

— Он будет снова учить нас! Рон, Люпин вернулся!

Рон посмотрел в сторону учительского стола и радостная улыбка поползла по его лицу.

Другие гриффиндорцы тоже услышали это, и повеселели ещё больше.

Внезапно двери в зал отворились. Воцарилась гробовая тишина, и профессор МакГонагалл повела к учительскому столу первокурсников. Они выстроились в шеренгу, и МакГонагалл поставила перед ними табурет со старой, ужасно грязной и потрёпанной колдовской шляпой. Все уставились на неё. На секунду в зале стало тихо. Затем у края шляпы образовалась дыра, похожая на рот, и шляпа запела:

Вас в Хогвартс привела судьба, И долог будет путь. Трудна за знания борьба, Ты это не забудь! Семьёю будет факультет Тебе семь долгих лет, Разделит горечь от утрат И радость от побед. Куда пойдёшь ты, мой дружок, Решить могу лишь я. Надень меня скорей — и вот Нашла тебя семья! Быть может, в Хаффлпафф тебя Дорога приведёт. Вода не может без труда, Источит камень в год. А в Равенкло пытливый ум Тебя зачислит вдруг. Легка для Воздуха она — Учёба, юный друг! Поможет Гриффиндор тебе Отвагу показать, Огонь не может без борьбы, Героем нужно стать! А в Слизерине хитрый ум Давно снискал почёт. Земля не любит светлых дум, Их смерть и тьма влечёт! Какой же факультет избрать? Скажу бесстрастно я: Прошу без страха надевать Скорей меня, друзья!

Шляпа закончила песню и умолкла. Началась церемония сортировки. В общей сложности, больше всего новых учеников получил Слизерин, а меньше всех — Гриффиндор. Слизеринцы ликовали, остальные же колледжи приуныли. Но самое интересное ждало их впереди.

Дамблдор поднялся.

— Учитывая опасность, нависшую над нами со стороны сил зла (по залу пронёсся тихий шёпот), я очень рад тому, что маги всех стран решили сплотиться, чтобы противостоять Вольдеморту (многие, и даже некоторые учителя, вздрогнули). А поэтому я счастлив приветствовать нашу новую ученицу, прибывшую из далёкой Румынии и раньше учившуюся в школе магии имени Хаосса Тёмного — мисс Пэнтекуин Драако-Морте Цепеш!

Друзья повернулись и навострили уши. В двери вошла Пэнтекуин и, на миг остановившись, оглядела всех в зале. Затем она слегка улыбнулась и решительно прошла сквозь весь зал к МакГонагалл. За столами раздался приглушённый ропот, многие были поражены её красотой и хищной грацией. Девочки немедленно принялись шёпотом обсуждать её платье, переливающееся в свете свечей, как груда драгоценных камней. Взглянув на слизеринцев, Гарри заметил, что Малфой облокотился на стол и с жадным блеском в глазах смотрит на Пэнтекуин, не замечая ревнивых взглядов Пэнси Паркинсон.

Та же, кто дала столь питательную почву для пересудов, прошествовала через зал и остановилась возле табурета. МакГонагалл жестом пригласила её присесть и надела шляпу. Почти все ожидали, что сейчас она громко выкрикнет «Слизерин!»

Но этого не произошло. На минуту воцарилась тишина — шляпа размышляла.

— Ну что ж… Это довольно спорное решение, но пусть будет так. Гриффиндор!

В зале раздался приглушённый ропот удивления. Пэнтекуин же, не обращая на это ни малейшего внимания, гордо поднялась и прошла к гриффиндорскому столу. Гарри с Роном переглянулись и немного потеснились, давая ей место. Она села, обернулась к ним и слегка улыбаясь своей обычной — одними губами — улыбкой, сказала:

— Ну прошу, не смотрите на меня как на врага народа! Я же не виновата, что попала именно сюда!

— Мы ни в чём тебя не виним, — немного поспешно сказал Рон.

Гермиона, сидящая рядом с Гарри, хмыкнула.

Дамблдор снова встал.

— Итак, сортировка окончена. Я хотел бы сказать ещё пару слов. Во первых, к нам вернулся наш прежний учитель по защите от сил зла — профессор Люпин.

Гром аплодисментов заглушил его слова. Все были в восторге, исключая, может, только слизеринцев. Несмотря на то, что Люпин был оборотнем, он был лучшим учителем по ЗОТИ за все пять лет, и ученики любили его. Люпин выглядел очень довольным, но немного смущённым от такого внимания.

Когда шквал наконец стих, Дамблдор продолжил:

— И ещё одно. — Он улыбнулся. — Налетайте.

Все снова зааплодировали. Эта речь была образцом ораторского искусства, особенно если учесть, что все в зале были смертельно голодны.