Наконец дрова догорели, но цветы, по-прежнему нетронутые, белыми жемчужинами лежали среди чёрных дымящихся углей, словно символизируя торжество жизни над смертью, созидания над разрушением, нового над древним…
Глава 26
— Сегодня заседание Ордена проходит в новом, необычном месте — замке Хогвартс, ставшем для лонохарцев родным за эти дни, — так начала своё выступление Валькери. — Не будем обсуждать прошедшие события — увы, мы ничего не можем изменить, — а лучше подумаем о настоящем. Мой отец хотел обратиться к Ордену и попросил меня об этом. Не знаю, зачем ему это нужно, ведь из нас двоих у него выше уровень знания, а значит он автоматически становится Верховным Заседателем, — улыбнулась она.
— Нет, маленькая леди, теперь ты — правительница, — отозвался Люцифер и встал. — Архонт Люцифер, — он кивнул головой собравшимся, которые поклонились в ответ — мастерство отца Пэнтекуин стало почти легендой в Лоно Хара, а его исчезновение стало загадкой и породило много домыслов. — У меня есть к вам предложение… хотя нет, сначала я должен рассказать свою историю. Вы знаете, что сорок лет назад я внезапно исчез, передав всё Валькери. Я сделал это потому, что ещё до рождения моей девочки я нашёл в открытом мною тайнике Ашкелона — который, я был уверен, раньше никто не обнаруживал — старинную рукопись, и что удивительнее всего, в ней говорилось, чтобы я, Люцифер Дракула, оставил своё состояние своей дочери и обучил её всему, что знаю сам, до её тринадцатилетия, так как после этого я исчезну из её жизни. Подписи не было, но что-то заставило меня поверить написанному, и я сделал так, как мне было указано.
Все внимательно прислушивались к словам Дракулы, а он продолжил:
— В день моего исчезновения я попал во временную петлю. Немногие из вас знают, что это, поэтому я поясню: время вовсе не является прямой, как некоторые думают, а, наоборот, закручивается в неясном порядке, и бывает, что его участки соприкасаются — в определённый момент и определённом месте. И меня угораздило очутиться в точке соприкосновения, из-за чего меня вышвырнуло в совершенно иной момент времени; если быть точным, за пять тысяч лет до нашей эры. Обратно вернуться было нельзя — временной портал снова закрылся — и мне пришлось вновь устраивать свою жизнь — в ином времени и ином мире, том, где мы находимся сейчас. В Лоно Хара мне соваться не было смысла — там как раз был разгар войн Лордов, и я остался в этом мире, создал философский камень, чтобы продлить свою жизнь, и стал ждать, предварительно написав письмо для самого себя — то самое, которое я получил только шестьдесят лет назад — и, дождавшись начала строительства Ашкелона, спрятав его в тайнике. Семь тысяч лет отделяло меня от этой эпохи, и я решил потратить отпущенное мне время на оттачивание своего мастерства. Века проходили, а я продолжал жить, работать и наблюдать. Я видел много поселений людей, но они отличались от теперешних одним: полным отсутствием магии. Это показалось мне странным, и я стал следить за ними внимательнее. В конце-концов я обнаружил, что один очень сильный маг — не человек, видимо, пришелец из иного мира — вытягивает из них всю магию, чтобы остаться единственным волшебником в этом мире. Меня он не замечал, потому что в простой магии я, увы, не силён, а высшая для него была чуждой. Люди приносили ему жертвы, моля, чтобы он помог им, и иногда он снисходил до их просьб, сотворяя «чудеса». Этого волшебника люди звали Богом.
Люцифер помолчал немного и снова продолжил рассказ:
— Я не выдержал этой несправедливости, сразился с магом и одержал победу. Это случилось где-то за тысячу лет до нашей эры. Но он не сдался так просто, и скрылся, а людям сказал, что магия — это зло, а я — враг человечества. Ему поверили, так как ему поклонялись уже тысячи лет, и магов начали преследовать — не везде, но во многих странах, особенно в Европе в средние века, где, по-видимому, в то время он скрывался от меня. А я… моё имя было проклято людьми…
— Дьявол… — изумлённо прошептал Вольдеморт.
— Ты и в самом деле один из нашего рода — сообразительный, — довольно кивнул Люцифер. — Да, я — тот самый дьявол, которого ненавидят все святоши этого мира. Забавно, правда? Но не в этом дело — я рассказал гораздо больше, чем было нужно. Видимо, мне присуще хвастовство, — чуть улыбнулся он. — За семь тысяч лет я научился многому, и в числе моих умений — распознавать приближающиеся временные петли, подобно таким, в которые я попал. И одна из них скоро будет здесь — через три дня, если быть точным. Теперь, побывав внутри такой петли, я узнал, как они устроены, и могу управлять ими, изменяя их радиус действия и выбирая нужное время. Лишь себя самого я не могу переносить с точностью — как видите, я ошибся на сорок лет, пытаясь вернуться домой из 1816 года. Другие мои опыты проходили удачно — я словно сросся с этой реальностью, и могу повелевать ей, так же, как своим телом. Но я могу управлять петлёй даже из другого мира — и, если хотите, этот мир вернётся в прошлое ровно на год, точнее, к началу лета — ведь именно тогда Валькери сообщила двум Алас’сарам, кто они, не так ли?
— Да, — недоумённо сказала Пэнтекуин. — Но зачем же возвращаться в прошлое?
— Чтобы стереть Лоно Хара из памяти людей, — объяснил Люцифер. — Мы старались изолироваться от этого мира, и можем снова сделать это. Запретный Лес будет восстановлен; всё будет так, словно ничего и не произошло.
— А погибшие воины? — быстро спросила Валькери.
— Они из Лоно Хара, — покачал головой её отец. — Над их смертью я не властен. Но умершие люди и обитатели этого мира снова оживут, и никогда не вспомнят о том, что произошло. Уничтожители, разумеется, не вернутся — в их мире время будет продолжать идти, как прежде, и граница окажется восстановленной, так что они не смогут вновь сунуться сюда.
— Это разумное предложение, — кивнул Сехишшиасс, после смерти Баалтазара ставший вторым в Ордене. — Во всяком случае, хуже от этого не станет. Я — за.
— Мне жаль погибших, — произнёс Аэлаин. — И если можно вернуть хоть кого-то, то я — за.
— Пусть лучше никто не узнает о Лоно Хара, — выразил мнение многих Дхааршарт. — Я — за.
— Кто-нибудь против? — спросила Пэнтекуин.
Никто не шелохнулся.
— Единогласно, — подвела итог Валькери.
— Постойте! — выпалил Драко и немного смутился, когда все взгляды обратились в его сторону, но продолжил: — Я не хочу ничего забывать!
— Забудут люди, — улыбнулся в свою длинную рыжую бороду ифрит Ксирон, лонохарсский хранитель артефактов. — Но не ты, Vuolderiekhaauur.
Многие вскочили со своих мест, изумлённые и настороженные:
— Истинный Лорд?!?
— Он вернулся?
— Так это не легенда?!..
— Я догадывался о чём-то подобном, — медленно кивнул Сехишшиасс. — Серебряный Дракон…
— И что же нам с ним делать? — спросил Аэлаин, который встретил эту новость довольно спокойно — будучи чистокровным эльфом, он ещё при первой встрече почувствовал в Драко особую силу — и знал, что эта сила не враждебна.
— Вот вы и скажите, — пожала плечами Валькери. — Лично я не против возвращения Лорда — но, как вы понимаете, я сужу пристрастно, — усмехнулась она.
— Мы должны подумать, — твёрдо сказал Сехишшиасс. — Леди, дайте нам время. Час.
— Хорошо. У вас есть этот час, — кивнула девушка и знаком поманила стихийных магов за собой.
Алас’сары вышли из зала вместе с Пэнтекуин, и двери за ними захлопнулись. Ни звука не долетало оттуда благодаря мощному звуковому щиту.
— Мнения людей, похоже, не учитывались во время решения, возвращать нас во времени назад или нет? — язвительно поинтересовался Вольдеморт.
— Не учитывались, — кивнула Валькери. — И это в самом деле отличный выход: лучше, чтобы никто не знал о лонохарцах. Ведь мы для вас то же, что вы для магглов: взять хотя бы способность к высшей магии и возможность полностью блокировать простую — или наш образ жизни, совершенно не совпадающий с вашим. Лучше, как и раньше, остаться изолированными, чтобы только немногие лонохарцы могли контактировать с этим миром — как например ты.