— Может, будет больно, — предупредила она.
Снейп кивнул, и Пэнтекуин начала осторожно снимать последний слой бинта. В нескольких местах он присох к ране, и его пришлось отдирать, но Снейп не проронил ни звука и даже не поморщился.
Наконец, бинт был снят, и Валькери наклонилась, изучая рану. Действительно, она заживала невероятно быстро, хотя Снейпу всё равно оставалось лежать ещё около недели, даже если бы выздоровление продолжилось такими же темпами.
Аккуратно промыв рану, девушка смазала её края зельем, а затем наложила новую повязку.
— Зато теперь у тебя будет просто роскошный шрам на груди, Северус, — усмехнулась она. — Шрамы можно убрать магией лишь в первые две недели после их появления, а тебе придётся обходиться без магии ещё как минимум три недели, а иначе я не ручаюсь за последствия.
Пэнтекуин придвинулась ближе и наклонилась, чтобы проверить, хорошо ли она закрепила концы бинта. Она теперь оказалась невероятно близко от лица Снейпа, её дыхание слегка покалывало кожу на его груди, волосы были собраны в хвост, обнажая красивую шею с еле заметной голубоватой жилкой…
И Северус не выдержал. Схватив девушку за плечи, он прильнул к ней в жадном поцелуе, не обращая внимание на резкую боль в ране, отозвавшуюся во всём теле. Мгновение помедлив, Валькери ответила на его поцелуй. Две дикие страсти, до того с трудом сдерживаемые, схлестнулись в поединке; каждый хотел взять верх над другим, подчинить, поработить, выпить до конца. Языки, губы, зубы — всё стало оружием в этой борьбе, не прекращающейся ни на мгновение, несмотря на нехватку воздуха.
Наконец Валькери, задыхаясь, как и Северус, оторвалась от его губ и, встав с кровати, отступила на шаг. Её грудь тяжело вздымалась, на вишнёво-алой нижней губе выступила крошечная капелька крови — в порыве страсти Северус слишком сильно прикусил её — глаза сияли лихорадочным блеском. Её и без того нечеловеческая красота стала теперь поистине демонической.
— Не надо, Северус, — хрипло прошептала она и выскользнула из комнаты.
Снейп глухо застонал и, откинувшись на подушки, закрыл глаза. Его рана жутко болела, но он не замечал этой боли.
«Ну что, доволен, старый кретин? Казанова х…в!» — ругал он себя последними словами, уверенный, что поступил как последняя свинья.
Но голосок в глубине его души тихо шептал: «А ведь ей это тоже понравилось, скажешь нет?» и был абсолютно прав.
Пэнтекуин быстро шла по коридору подземелий, однако ноги её чуть дрожали. Да, такой бешеной страсти она никогда не встречала. Точно бы её окатила волна желания!..
Девушка прислонилась к колонне и судорожно сглотнула. Всё у неё внутри сжималось, и она чувствовала, что если бы не ушла, то могло бы произойти всё что угодно. В Ашкелоне и Лоно Хара к изменам относились совершенно иначе, нежели здесь — там это было в порядке вещей и никогда не скрывалось. Это скорее даже можно было назвать необходимостью — после двух-трёх сотен лет совместной жизни даже самые любящие супруги бы охладели друг к другу, а такой флирт на стороне был разрядкой в отношениях. Но тут всё было по-другому, и Валькери понимала, что может разбить сердце Драко, а меньше всего на свете она хотела причинить ему боль.
«Я буду сильнее» — подумала она. — «Я смогу сдержать себя».
Валькери вышла на улицу и направилась к озеру, чтобы немного подумать. Там она встретила и Вольдеморта. Разумеется, никто не стал выставлять его из Хогвартса — Дамблдор был не против, а больше никто не посмел перечить Тёмному Лорду. К тому же, Реддль сразу сказал, что они могут вызвать авроров и попытаться захватить его — но во-первых, это будет очень непросто и приведёт к жертвам, а во-вторых, он тогда попросту уйдёт на Тропы, куда никто не сможет за ним последовать. Приняв во внимание это и то, что Вольдеморт никому не причинял вреда и даже старался избегать учеников, было решено пока не сообщать в Министерство, тем более что Гарри, Валькери и Дамблдор выступили в защиту Лорда и поручились за него. Это особенно сбило всех с толку — ведь Гарри Поттер и Альбус Дамблдор являлись заклятыми врагами Вольдеморта, а теперь их троих можно было встретить вместе, спокойно разговаривающими о чём-нибудь.
Хотя, если честно, самую главную роль сыграли незаметные заклятья Пэнтекуин, ненавязчиво подталкивавшие учителей и учеников к тому решению, которое она ожидала услышать.
Так что Вольдеморт остался в Хогвартсе, и теперь сидел у озера прямо на снегу и чертил какие-то схемы на листе пергамента. Возле него лежала куча уже исписанных листов, грубо перечёркнутых и даже порванных. Неподалёку сидел Эсси, зачарованно наблюдая за быстрыми движениями пера, летающего по свитку. Валькери подошла к Вольдеморту, и он поднял голову и улыбнулся.
— Привет.
— Не боишься простудиться? — спросила девушка вместо приветствия.
— Я утеплил мантию несколькими заклятьями, — усмехнулся Лорд. — Что-что, а уж простую магию я знаю неплохо.
Пэнтекуин села рядом и взяла у него из рук листок, исписанный мелким, бисерным, аккуратным почерком и какими-то совершенно невообразимыми схемами.
— Что-то придумал?
Вольдеморт покачал головой.
— Пока нет. Но у меня промелькнула мысль: ведь когда Джелар тогда пришёл, я был в аниформе, и не изменился обратно. — Он оживился. — И свет не потух, хотя он был зажжён магией. А вот магический замок на двери кабинета исчез — я слышал, как Джелар и скрийлы ворвались внутрь, а значит, замок не сработал.
— Значит, уже наложенное заклятье иногда не исчезает, — задумчиво пробормотала Валькери.
— Да, но я пока не могу понять, в каком случае, — отозвался Реддль. — Вот сравниваю заклятья и не могу понять, что общего в анимагии и Люмосе и чего нет в Коллопортусе…
Он огорчённо умолк, уставившись в снег и обхватив голову руками. Валькери посмотрела уже внимательнее на листок со схемами.
— Вольд, погоди… А вот эта закорючка? — неуверенно спросила она. — Я совершенно не разбираюсь в арифмантике, но…
Реддль встрепенулся и посмотрел туда, куда она показывала. Действительно, одно сочетание знаков повторялось в записи схемы анимагического заклятья и Люмоса, но вот в Коллопортусе его не было.
Радостная улыбка появилась на его лице.
— Вал, ты просто гений, — воскликнул он и, обняв Пэнтекуин, быстро чмокнул её в губы. — И как я сам не заметил?
— Просто ты тупой, — ухмыльнулась Валькери. «Сегодня что, день поцелуев?» — про себя подумала она.
— Кто тупой?! Я? Не оскорбляй меня, трусливая женщина, ибо я страшен в гневе! — в праведном негодовании вскинулся Лорд.
— Ах так?! Трусливая?! Ну всё, тебе конец! — весело завопила Валькери и, накинувшись, повалила Вольдеморта в снег.
Тот не ожидал нападения, но быстро сориентировался и потянул Пэнтекуин за собой. Она не удержалась и тоже упала, и Реддль прижал её к земле.
— Проси пощады, презренная!
— Никогда! — пафосно воскликнула Валькери и, схватив горсть снега, кинула ему в лицо.
Он невольно отодвинулся, отфыркиваясь, и девушка, воспользовавшись свободой, засунула вторую горсть снега ему уже за шиворот.
— Гнусный приёмчик! — выдавил Реддль и опять повалил Пэнтекуин в снег.
Они дурачились так ещё несколько минут, и в конце-концов Вольдеморт лежал в сугробе лицом вниз, а Валькери восседала на его спине и распевала нечто вроде «нам не страшен Вольдеморт» на мотив песенки трёх поросят.
— Сдаёшься? — весело спросила она.
Реддль пробурчал из сугроба что-то неразборчивое, но что Валькери приняла за положительный ответ. Она слезла с его спины и помогла ему подняться. Оба были все в снегу, мокрые, раскрасневшиеся, запыхавшиеся. Взглянув друг на друга, они весело расхохотались. Эсси прыгал вокруг них и тоже смеялся — во всяком случае, тот странный звук, который он издавал, считался смехом.
— Если бы ты себя видела! — выдавил Вольдеморт.