Глава 17
И когда уже стало казаться, что битва проиграна и что надо отступать в замок, как в последний оплот, и там защищаться до конца — каким бы он ни оказался; когда Валькери готова была скомандовать отступление; когда заря окрасила небо в кроваво-алые тона — словно не только землю, но и небеса залило кровью во время этой жестокой битвы — именно в тот момент к осаждённым пришла долгожданная помощь.
Странный шум раздался с неба, похожий на… хлопанье гигантских крыльев? Валькери, в очередной раз взмахнув Волосом Убийцы, поражая окруживших её врагов в радиусе пяти ярдов, и, получив короткую передышку, подняла голову — и замерла. Полубезумная радостная улыбка расползлась по её лицу.
— Khaauurass… — неверяще прошептала она.
С юго-востока к Хогвартсу летели огромные драконы, в лучах зари казавшиеся огненно-красными, а на их спинах восседали эльфы, чьи блистающие доспехи были словно выкованы из чистого пламени; длинные луки, которые они держали в руках, были уже готовы к бою. Их было около сотни — но эта армия была способна противостоять десяткам тысяч Уничтожителей, ибо они были лучшими воинами Лоно Хара.
— Thaai’shaar Lono Khaauura!!! —одновременно раздались трубные голоса драконов и мелодичные, но сильные — эльфов.
— Thaai’shaar Lono Khaauura!!!- звонко воскликнула в ответ Пэнтекуин, и её мощный голос перекрыл звуки битвы, кипящей вокруг. — Во имя величия Лоно Хара!!
Драконы спикировали вниз и вихрем пронеслись над стеной, точными короткими струями огня сбивая ползущих вверх Уничтожителей, в то время как эльфы осыпали тех, кто уже был на стене, градом стрел, невероятным образом ухитряясь не попадать в защитников Хогвартса. А затем, когда укрепления были очищены от врагов, драконы развернулись и ринулись на ещё копошащихся внизу Уничтожителей и стали разить их пламенем. Мощные струи огня полностью выжигали врагов, оставляя в их войске заметные бреши.
Твари дрогнули. Ничего на свете они не боялись так, как огня — он единственный мог причинить им боль, а другую они из-за особенностей своего строения не воспринимали, потому и бились так отчаянно. Испуганное шипение вырвалось из их глоток; они были не готовы к борьбе с драконами в небе, и растерялись. И словно ставя точку в этой битве, на востоке взошло ослепительно яркое майское солнце.
Уничтожители попятились, заслоняя глаза лапами — создания ночи, они не могли хорошо видеть днём, и теперь могли полагаться лишь на довольно слабые слух и нюх, да к тому же драконы по-прежнему продолжали убивать их в несчётном количестве, проносясь над войском и, разворачиваясь в воздухе, снова бросаясь в бой, чтобы нести смерть врагам.
И Уничтожители отступили обратно в лес, к месту прорыва границы между мирами, где царила тьма, где прибывали новые, свежие воины, и где они смогли бы вновь набраться сил, так как драконы не смогли бы их преследовать в лесу, среди деревьев, а сжечь лес было нельзя, потому что это неминуемо привело бы к дальнейшему разрушению границы.
Драконы опустились ниже, и эльфы мягко спрыгнули на стену, после чего ящеры опустились за пределами Хогвартса, потому что в самом замке не было места, достаточного, чтобы сто драконов смогли поместиться там. Оказавшись на поле боя, могучие существа начали отыскивать среди многочисленных трупов Уничтожителей тела павших защитников замка, сброшенных вниз во время битвы, и осторожно складывать их вместе. Останки врагов драконы либо сжигали мощными короткими струями огня, либо пожирали — не имея особенных предубеждений и моралей (за исключением чести, которая в Лоно Хара почиталась выше всего, хотя кодекс был довольно необычен на взгляд людей), ящеры утоляли свой голод тем, что подворачивалось под лапу, тем более что сжечь такое огромное количество пищи драконам было просто жалко, особенно если учесть, что обычно им приходилось охотиться, чтобы добыть себе пропитание.
Почти все защитники Хогвартса ещё оставались на стенах (не было лишь вампиров, которые, почуяв восход солнца, скрылись куда-то, но их нельзя было винить — яркие лучи принесли бы им неминуемую гибель) и теперь тяжело опустились на землю, не в силах даже радоваться победе. Многие просто впадали в тяжёлый сон, похожий на забытье; иные же равнодушно наблюдали за происходящим, слишком уставшие даже для того, чтобы подняться и уйти в другое место, не настолько пропитанное мерзкой вонью крови и пота.
Эльфы приблизились к Валькери, и старший преклонил колено.
— Императрица, мы вылетели сразу же, как получили ваше письмо. К счастью, мы не опоздали, — речь эльфа, даже говорящего на шипящем языке Хаоса, звучала как прекрасная музыка.
— Ещё немного, Аэлаин, и было бы уже поздно, — печально улыбнулась Пэнтекуин, только сейчас почувствовавшая усталость. — Спасибо вам.
— Рады, что смогли помочь, — выпрямился Аэлаин. — Но я вижу, что потери среди вас огромны, и печаль затопляет моё сердце.
— Это война, — вздохнула Валькери. — Обойдите стены и, если найдёте раненых, помогите им. Уничтожителей добейте.
— Слушаюсь, императрица, — ответил Аэлаин и, обернувшись к своему отряду, отдал несколько коротких приказаний.
Эльфы разделились на группы и направились вдоль стен, время от времени останавливаясь — и тогда либо кто-то из них опускался на колени и начинал накладывать лечебные чары, либо в воздух взметался острый кинжал — и сдавленное шипение говорило о том, что ещё одним Уничтожителем стало меньше. То же делали и остальные защитники Хогвартса — как люди, так и магические существа — из тех, кто ещё мог двигаться.
— Сколько погибших, — неверяще прошептал Гарри, оглядывая поле боя, усеянное трупами.
— Это ещё начало, — мрачно выдавил Вольдеморт. — Они вернутся этим вечером. И будут возвращаться до тех пор, пока мы не восстановим грань — или не умрём, — добавил он еле слышно.
— Значит, нам нужно попытаться прорваться к месту разрыва границы этой же ночью — сейчас мы этого сделать не можем, потому что все слишком устали — иначе Уничтожителей окажется слишком много: они прибывают с каждой минутой, и к вечеру их будет столько же, сколько и сегодня, — уверенно сказала Валькери. — А сейчас вам нужно отдохнуть. Идите.
— Но раненые… — начал Дамблдор.
— Я позабочусь о них, — прервала его Пэнтекуин. — Ну, кому сказала?
И не дожидаясь новых возражений, она повернулась и пошла вдоль стены, разыскивая Аэлаина. Это не заняло много времени: эльф ждал её, почувствовав, что она его ищет.
— Аэлаин, вы — это все, кто прибудут из Лоно Хара? — негромко спросила Валькери.
— Нет. Мы всего лишь первые, — успокоил её он. Теперь, когда других эльфов не было рядом, он мог позволить себе обращаться к ней без титулов. — Члены Ордена тоже обещали быть здесь и помочь в борьбе.
— Хорошо, — кивнула она. — Я сказала Алас’сарам, что к вечеру Уничтожителей будет столько же, сколько и сегодня, но это ложь: их будет в десятки, сотни раз больше.
— Мы будем готовы, — уверенно произнёс эльф. — Мои бойцы — лучшие среди эльфов Лоно Хара.
— Знаю, — слабо улыбнулась Валькери и, вздохнув, прислонилась к нему. — Я так устала, Аэлаин… — виновато шепнула она.
Эльф замер, когда Пэнтекуин прижалась к нему, но скрыл своё замешательство.
— Вы все устали, — и мягко добавил. — Вы храбро сражались.
Валькери еле заметно кивнула. Затем отстранилась и сказала:
— Надо посмотреть, как там раненые. Позаботься о драконах — мне так неудобно, что для них не нашлось места в замке…
— Они поймут, — спокойно ответил Аэлаин. — Я узнаю, что им необходимо. Иди.
Пэнтекуин улыбнулась и, развернувшись, пошла прочь, перешагивая через трупы, даже не замечая их. Эльф, не шелохнувшись, долго смотрел ей вслед. Перед его глазами стоял другой образ Валькери, такой, какой он увидел её в момент их прибытия — яростной, дикой, неукротимой, словно слившейся с оружием в едином порыве, с безрассудной отвагой кидающейся в бой, разящей врагов без жалости; в тот миг она была прекрасна… Валькери-валькирия… прекрасная дева битвы… Эльф давно любил её, любил отчаянно и… безнадёжно. Пэнтекуин была честна с ним: много лет назад в ответ на его признание она сказала, что видит в нём лишь друга, но не большее. Что ж… смирившись, он стал ей только другом — но глубоко внутри его всё ещё жило глубокое чувство к ней, и Аэлаин с грустью и обречённостью осознавал, что оно пройдёт ещё очень не скоро…