Из невесёлого раздумья его вывел чей-то голос. Говорили не на языке Хаоса, а на… ангильском… нет, английском, вспомнил эльф. Сотворив заклятье переводчика, Аэлаин повернулся к говорившему:
— Что вы сказали?
— Она удивительна… — тихо повторил тот, глядя вслед Пэнтекуин. — Порой мне кажется, что я даже мог бы полюбить её…
Аэлаин внимательнее взглянул на него. Человек… хотя нет, полукров: на треть вампир. На вид лет тридцать пять или чуть меньше; одет в странную длинную чёрную мантию — ах да, здесь все маги так ходят; высокий, ростом почти с самого Аэлаина — а для человека это очень много — худой, бледный (точно, вампир) и собранно-подтянутый, словно хищный зверь. Волосы довольно длинные, до плеч, чёрные, как… у Валькери… и глаза похожи — такие же чёрные и бездонные, только у него взгляд даже холоднее и жёстче; на тонких губах застыла усмешка — по-видимому, постоянная, — а вот нос немного крупноват и делает его похожим на хищную птицу. Хотя вообще занятный персонаж, явно Тёмный — некромант или алхимик.
Полувампир бросил взгляд на трупы и еле заметно поморщился. «Алхимик», — решил эльф.
— Но мы с ней слишком похожи, — усмехнулся маг. — Это меня и пугает.
Он внимательно посмотрел на эльфа, и под его изучающим взглядом Аэлаину стало немного не по себе, точно бы этот холодный взор проникал в самые глубины его разума. «Ещё и ментальный», — отметил он про себя, возведя мыслещиты.
— Извините, — вздрогнув, человек отвёл глаза. — Привычка.
— Ничего страшного, — кивнул эльф, который по опыту знал, что с ментальными нужно держать ухо востро — иногда они и сами не осознавали, что копошатся в чужих мыслях. — Вы не скажете, где я могу найти того, кто мог бы присмотреть за драконами?
— Вам нужен Хагрид, — кивнул тот. — Если я не ошибаюсь, он уже с ящерами, так что вам не придётся его искать — скорее разве, оттаскивать его от драконов. Да, моё имя Северус Снейп.
— Аэлаин, — эльф протянул руку. К его удивлению, маг ответил лонохарсским пожатием — когда сжимают не кисти рук, а запястья друг друга.
— Валькери научила, — усмехнулся Снейп, заметив немного изумлённый взгляд Аэлаина.
Он развернулся и стремительным шагом направился прочь. Длинные полы его мантии развевались по воздуху, точно крылья, придавая ему сходство с летучей мышью или вороном. Эльф задумчиво проводил его взглядом. Что-то подсказывало ему, что это не совсем обычный человек, и им ещё предстоит увидеться, и не раз.
Глава 18
Валькери сдержала слово и пошла проверить, как там раненые. Да, со времён основания Хогвартса в больничном крыле не оказывалось столько разнообразных существ. Люди почти не пострадали, отделавшись несколькими царапинами, а вот обитателям Запретного леса, принявшим на себя основной удар, пришлось плохо. Каждый третий погиб или был серьёзно ранен; менее опасные царапины были на всех без исключения. Маги под руководством мадам Помфри накладывали чары и смазывали раны зельями, подбирая для каждого вида существ особые эликсиры и заклинания, чтобы не навредить ещё больше. Пэнтекуин помогала раненым своей магией, пока от усталости у неё перед глазами не потемнело, и она тяжело сползла на пол возле очередной койки. Что было дальше, она помнила смутно: вроде бы кто-то нёс её… Драко — это его запах… и потом положил на кровать… Она уснула сразу же, просто отключившись, и в этот раз ей не снились сны — такое случалось очень редко.
Проснувшись, Валькери поняла, что находится в спальне Драко. Естественно, одёрнула она себя, не в гриффиндорскую же башню он бы её потащил, тем более, что он и пароля не знает. И хорошо, что он догадался более-менее раздеть её, а то спать в одежде, да ещё и заляпанной кровью… фу! Судя по всему, ещё и без очищающих заклятий дело не обошлось — Валькери точно помнила, что у неё на локте было пятно слизи — когда она резко ударила Уничтожителя, подобравшегося сзади — а сейчас оно исчезло. Тело всё ещё ныло от усталости, но вскоре это должно пройти — девушка не хотела использовать ускоренную регенерацию, как тогда, при взрыве, потому что если пускать в ход эту способность слишком часто, она постепенно слабела. Кое-кто из лонохарцев, злоупотреблявших ускоренной регенерацией, вообще под конец не мог залечить даже не очень глубокой раны, и Валькери помнила об этом и старалась не повторять их ошибки. Простая регенерация, конечно, дольше, зато надёжнее — и неприятных последствий никаких.
Повернув голову, девушка увидела и самого владельца комнаты, спавшего рядом, но отодвинувшегося к краю, чтобы дать ей побольше места на кровати. Улыбнувшись, Пэнтекуин придвинулась к нему поближе, обняла его, отчего Драко чуть вздохнул во сне, и снова уснула.
Второй раз она проснулась уже спустя несколько часов. Сон больше не шёл к ней, но Драко всё ещё спал, и она, не желая будить его, старалась не шевелиться.
Хаос, как же он устал, её котёнок! Хотелось спрятать его, защитить от всего мира, чтобы никто и никогда не мог причинить ему вреда, чтобы разгладилась эта складка между бровями, чтобы ему не приходилось убивать, чтобы… чтобы быть с ним всегда, всю жизнь! И тонуть в его удивительных серых глазах, и гладить его светлые волосы, и касаться его лица, и говорить, шептать, кричать, петь:
— Я люблю тебя!..
Валькери закрыла глаза, вдыхая его аромат, такой знакомый и любимый, такой родной…
А Северус? Что — Северус?… Он прекрасный любовник и даже больше — друг и почти брат…
Но Драко — это всё. Весь мир. Раньше Валькери думала, что никого не будет так любить, как отца, но если бы теперь перед ней встал выбор, она бы без колебаний выбрала Драко.
— Котёнок, — еле слышно прошептала Пэнтекуин и, не в силах удержаться, мягко коснулась кончиками пальцев его лица, той складки между бровями, появившейся за эти сутки, придающей ему какую-то строгость, взрослость, жёсткость и… усталость. Под её прикосновениями морщинки разгладились, и он чуть улыбнулся во сне. У него была удивительная улыбка — не та слизеринская усмешечка, которую знали все, а настоящая, искренняя, появляющаяся очень редко и этим ещё более прекрасная.
Изящные пальцы Валькери скользнули ниже, повторяя очертания его тонкого аристократического носа, обвели линию губ и продолжили движение по щеке. Серые глаза открылись и внимательно посмотрели на неё, зачаровывая своим взглядом. Медленно, очень медленно их губы сблизились и соединились в нежном поцелуе, продлившемся, казалось, целую вечность, заставившем забыть об Уничтожителях, о воинах, ждущих приказаний, об опасности — обо всём на свете, кроме самой прекрасной вещи: того, что на свете есть тот, кого любишь ты, и кто любит тебя…
Когда поцелуй закончился — не прервался, не остановился, а именно закончился — Валькери прижалась к Драко, спрятав лицо у него на груди, и прошептала:
— Спасибо тебе, котёнок.
— За что? — искренне удивился он.
— За то, что ты просто есть. За то, что любишь меня такой, какая я есть, и прощаешь меня, хоть я этого и не заслуживаю…
Драко улыбнулся и обнял её — крепко, но нежно, как умел только он один.
— Пожалуйста, — просто ответил он.
Пэнтекуин тихо и счастливо рассмеялась, а потом негромко сказала:
— Я люблю тебя, Драко.
— Я знаю, — был ответ. — Потому и прощаю тебя.
Валькери подняла глаза и задумчиво посмотрела на него.
— Знаешь, а ведь ты в некотором роде мой первый мужчина.
Слизеринская ухмылочка.
— Позволь мне усомниться…
Она фыркнула.
— Ну, не совсем в этом смысле. — Валькери села на кровати, Драко тоже, невольно посерьёзнев, поддавшись её тону. — Но… после Джелара… это ведь было двадцать с лишним лет назад… у меня не было никого. До тебя.
Странное выражение мелькнуло в серых малфоевских глазах.
— Что же эта тварь с тобой делала? — с болью прошептал он.