Он обнаружил, что перебирает собственные недостатки. Они были слишком большими и слишком постоянными. Если бы они были мелкими и оформленными, как, например, уродство и жесты, то могли бы создать выдающуюся личность. Но сейчас перед ним не было ничего, кроме мириада огней. Как он видел, огни опять начали мигать. Вдруг они погасли все, за исключением небольшого цветного узора в нижнем правом углу.
Позади Гарсона открылась дверь, и доктор Лель вошел в комнату, погруженную в тишину.
— Я доволен, что результат оказался таким, как мы и ожидали, — спокойно сказал он. — Мы отчаянно нуждаемся в хороших помощниках. Для иллюстрации, — он продолжил, когда они вышли на неприятную улицу, — я, например, весь в заботах относительно вербовочного пункта в двадцатом веке, но я там бываю только тогда, когда межвременная сигнальная система меня вызывает. В промежутках я занят научными изысканиями второго порядка — первый порядок, которым является работа по своей природе, должен продолжаться без перерывов.
За их спинами находилось то же самое здание, из которого они вышли, а впереди тянулся тот же серо-голубой коридор, только на этот раз доктор Лель открыл ближайшую из дверей. Он вежливо наклонился:
— После вас, профессор!
На долю секунды опоздав, кулак Гарсона ударил по воздуху в том месте, где только что было темное лицо. Они уставились друг на друга, Гарсон плотно сжал губы, мысли замерли, окаменев. Сверхчеловек мягко сказал:
— Вы всегда будете в такое мгновение слишком медлительны, профессор. И этот недостаток вы не сможете исправить. Вы, конечно, знаете, что моя маленькая речь была заранее запланирована, чтобы не волновать вас во время возвращения сюда, ведь вы действительно не прошли тест. Что вы не знаете, это то, что вы провалились со степенью непокорности шесть (хуже не бывает) и интеллектом АА плюс, почти самым лучшим. Очень плохо, потому что нам действительно нужны способные ассистенты. Я сожалею…
— Позвольте мне выразить сожаления! — Гарсон грубо оборвал его. — Если память мне не изменяет, именно под этим местом ваши зверолюди силой заталкивали человека в деперсонализирующую машину. Возможно, на лестнице, ведущей вниз, я могу найти какой-либо способ, вы неуклюже упадете, я схвачу вас за ногу и вырву эту маленькую пушку, которую вы так крепко сжимаете, из вашей руки.
Что-то было в улыбке доктора, что должно было предупредить его, какой-то намек на развлечение. Но не было никакой разницы. Гарсон осторожно ступил в открытый дверной проем и направился к серо-голубой лестнице. За ним окончательным приговором защелкнулась дверь.
Лестница впереди исчезла… иллюзия. На ее месте стоял большой контейнер в форме котла с дверцей, как топка. С полдюжины зверо-людей кинулись вперед. Через мгновение они забрасывали его в эту черную дыру дверцы.
На второй день Норма рискнула. Через окна вербовочного пункта можно было разглядеть все еще пустое помещение, сорванные полицией со стен калонианские лозунги, призывы и вырезки из газет валялись, затоптанные, по всему полу. Дверь в заднюю комнату была полуприкрыта, и там было слишком темно, чтобы разглядеть интерьер.
Настал полдень. Собрав все свое мужество, Норма быстро прошла к входу. Щелкнув, замок легко открылся. Она прошла внутрь и мгновением позже толкнула заднюю дверь. Машины там не было. Большие вмятины на полу показывали место, где она стояла так много месяцев. Но ее не было, так же, как и доктора Леля, так же, как и людей-тварей и Джека Гарсона.
Вернувшись в свою комнату, Норма сжалась на кровати и лежала, подрагивая, от ужасной нервной реакции на быстрое нелегальное расследование.
На четвертый день после полудня, когда она сидела, глядя на бессмысленные слова в книге, она почувствовала вдруг покалывание в своем теле. Где-то машина… машина… мягко завибрировала. Норма вскочила на ноги; книга, забытая на подоконнике, упала. Но звук прекратился. Ни одно колебание не коснулось ее натянутых нервов. Пришла мысль: «Воображение!» Ее напряжение действительно начинало влиять на нее.
Норма застыла, неспособная расслабиться, и тут до нее донесся скрип открывающейся двери, ведущей на лестницу. Это была дверь, выходящая на пустырь, куда выходило и ее окно. Задняя дверь открылась и закрылась. Когда Норма посмотрела, завороженная, в поле зрения появился доктор Лель. Испуг при виде его оказался настолько неожиданным, что доктор должен был заметить ее порывистое движение, но он не повернулся. Через полминуты он скрылся из ее поля зрения.
На пятый день застучали молотки внизу на лестнице, там работали плотники. Приехало несколько грузовиков, и Норма услышала невнятные звуки человеческого разговора. Но прошел вечер, прежде чем она осмелилась рискнуть. Через окно она увидела начинающиеся перемены, которые ей не понравились. Старую скамью убрали. Стены перекрасили. Еще не было новой мебели, но грубая черновая надпись протянулась по стене: