Он сказал обеспокоенным тоном:
— Если бы я вернулся туда, откуда я родом, то на этом этапе я бы попытался увидеть капитана корабля. Но вы заставили меня сомневаться, что нормальные процедуры применимы на планетарианском космическом лайнере. Честно, каковы мои шансы?
Гарсон увидел, что молодой человек помрачнел.
— Конечно, никаких! — ответил Мэрфи. — Это не шутка, Гарсон. Как я уже сказал, Даррелл знает и заинтересован в вашем сообщении, не спрашивайте меня как, откуда или когда он узнал о нем. Он был политическим лидером в его собственном веке, и он — необыкновенный механик, но, по его словам, он знает только нормальные, повседневные вещи своей прежней жизни. Тебя используют как существо с группой людей из прошлых веков, среди них несколько подозрительных парней, и существа Даррела самые подозрительные из всех них. Но забудь это! Помни только, что ты — на космическом корабле в веке таком далеком от твоего собственного, что нет даже записи о твоем времени в исторических книгах. Хорошенько подумай об этом.
Гарсон подумал и лег обратно, почти бездыханный, еще раз пораженный странным окружением. Но не было ощущения движения, вообще ничего ненормального. Мир был спокоен. Комната казалась непривычно большой палатой в больнице. После напряжения Гарсон позволил своему телу расслабиться, а полному богатому потоку мыслей — свободно литься. В этой горячей волне опасность, о которой рассказал ему Мэрфи, казалась плодом воображения, тенью вдали. Было только чудо, только Венера и этот безмолвный, быстро несущийся корабль.
Венера! Он позволил слову вращаться в своем разуме, и это оказалось возбуждающей интеллектуальной пищей, безмерно стимулирующей разум, оформленный и тренированный, как и ранее. Венера? В течение веков мечты людей достигали небес, буквально очарованные ошеломляющим умы фактом существования иных миров, таких же безбрежных, как и их собственные континенты, моря, реки, сокровища, которые невозможно подсчитать. А теперь для него все это стало реальностью. Перед этим фактом другие срочные дела просто таяли. Конечно, Норма должна быть спасена, а странное сообщение — доставлено. Но, если его судьба — остаться в этом мире до конца войны, то он бы не мог попросить большего, чем это пылающее чувство приключения, эта блестящая возможность узнать, увидеть и разобраться в раю для ученых.
Гарсон понял, что Мэрфи говорит.
— Ты знаешь, — голос соседа Гарсона был задумчивым, — возможно, как раз это могла быть хорошая идея — попытаться увидеть капитана. Мне надо будет поговорить с Деррелом прежде, чем действовать, но…
Гарсон вздохнул. Он вдруг почувствовал себя истощенным духовно и физически.
— Слушай, — сказал он устало, — минуту назад ты доказывал, что абсолютно невозможно для меня увидеть капитана, а сейчас тебе кажется, что это могло быть неплохой идеей и, таким образом, невозможное становится возможным.
Его слова прервал какой-то звук — странный свистящий звук, который будто давил на него. Сначала Гарсон увидел, что люди поднимаются с кроватей, группы, стоявшие в тихой беседе, расходятся. Через минуту, за исключением трех дюжин человек, не шелохнувшихся на своих кроватях, люди покинули палату через дверь. Когда дверь закрылась, слух Гарсона пронзил напряженный голос Мэрфи:
— Быстро! Помоги мне подняться и сесть в инвалидное кресло. Будь проклята моя парализованная нога, но мне нужно увидеться с Деррелом. Наступление не должно произойти, пока ты не попробуешь увидеться с капитаном. Быстрей, парень!
«Наступление!» Гарсон запаниковал, потом с усилием взял себя в руки. Собрав все свое хладнокровие, вопреки очередному потрясению, он лег обратно. Он произнес дрожащим голосом:
— Я помогу тебе встать, когда ты расскажешь мне, что все это значит. Начинай рассказывать. Быстро!
Мэрфи вздохнул.
— Все просто. Они собрали в одно стадо скептиков, то есть, нас — просто людей, которые знают, что находятся в другом времени, и не суеверны на этот счет, и всегда потенциально непокорны, так, как хорошо знают планетарианцы. Но они не поняли того, что такое Деррел. Мятеж был не совсем удачен. Мы захватили комнату контроля, машинное отделение и только один из арсеналов. Самое худшее — что одно из щупальцев избежало нашей ловушки, а это значит, что наблюдательная машина проинформирована и военные корабли уже отправлены за нами. Если мы не сможем быстро получить полный контроль, нас раздавят. И вся наша толпа будет казнена.
Он продолжил со слабой улыбкой: