Норма забыла о двери, забыла о человеке. Ее мысли устремились к большой машине, как только память ей подсказала, что это за машина. Непроизвольно ее тело, ее слух, ее разум напряглись из-за гудящего звука, того самого, что она слышала ночью. Но ничего не было слышно: ни шепота, ни самого слабого из шумов, ни смутного движения вибраций. Машина вросла в землю, давя на пол своей твердыней, своей первозданной силой металла, но она была мертвой, неподвижной.
Ровный, убедительный голос доктора донесся до нее:
— Я надеюсь, вы не возражаете выйти через заднюю дверь, мистер Бартон. Мы просим претендентов воспользоваться ею, поскольку… ну, наша вербовочная станция здесь нелегальна. Как вы, вероятно, знаете, мы существуем на терпении и сострадании, но мы не хотим слишком громко кричать о нашем успехе в привлечении молодежи для борьбы за наше дело.
Норма ждала. Как только человек ушел, она набралась сил реально взглянуть на это фантастическое дело. Если это было извращенными происками врагов, то Норме следовало немедленно идти в полицию.
Мысль завертелась в кружащемся хаосе чудес.
Машина ожила чудовищно быстро… Она засветилась мягким усиливающимся светом, а затем вспыхнула гигантским огнем. Безумие извивающихся языков пламени, голубых и зеленых, красных и желтых, бушевало, сменив первоначальное сияние, впитало его в себя почти мгновенно. Огонь расползался все дальше, вспыхивая подобно хитроумно сконструированному фонтану с дикой и неистовой красотой, со скользящей печатью неземного великолепия.
А потом — так же — пламя угасло. Недолгое, сильно настырное в своей борьбе за жизнь мелькание сверкающей энергии пристало к металлу.
Все ушло. Машина лежит там, тупая блестящая масса мертвого металла, инертная, неподвижная. В дверном проеме появился доктор.
— Неплохо, — сказал он удовлетворенным тоном. — Сердце требует небольшой регулировки для искоренения влияния плохого питания. Легкие быстро прореагируют на впрыскивание газа иммунизации, и наши хирурги смогут подправить это тело чуть-чуть, не касаясь атомной структуры.
Норма облизала пересохшие губы.
— О чем вы говорите? — с испугом спросила она. — Что произошло с этим человеком?
Она поняла, что он ласково глядел на нее. Его голос был безучастным, слегка насмешливым.
— Почему? Он вышел через заднюю дверь.
— Нет! Он…
Норма поняла, что слова бесполезны. Похолодев от смятения мыслей, она встала из-за прилавка. Шатаясь, она прошла мимо него и, когда дошла до порога двери, ведущей в заднюю комнату, ноги Нормы подкосились. Она схватилась за дверной косяк и поняла, что не посмеет пройти возле машины. С усилием она спросила:
— Вы пойдете и откроете дверь?
Он сделал это с улыбкой. Дверь слабо скрипнула, открываясь. Когда он закрыл ее, громко щелкнул автоматический замок. И не стало никаких звуков. Норма почувствовала, как белеют ее щеки. Похолодев, она спросила:
— Что это за машина?
— Собственность местной электрической компании, я полагаю, — ответил он вежливо насмешливым голосом. — У нас просто есть разрешение пользоваться этой комнатой.
— Невозможно, — глухо сказала Норма, — электрические компании не держат машины в задних комнатах старых домов.
Он пожал плечами.
— Действительно, — согласился он безразличным голосом, — это начинает мне надоедать. Я уже сказал вам, что это очень специфичная машина. Вы видели часть того, как она работает, но ваш разум еще упорствует как раз в духе двадцатого века. Я только повторю, что вы — раба машины и это не даст вам возможности обратиться в полицию, не говоря уже о том, что я спас вас от самоубийства, и вы должны быть мне благодарны за все, и ничего не должны миру, который превратил вашу душу в пустыню. Однако слов слишком много, чтобы ожидать от вас благодарности. Вы научитесь этому опытным путем.
Совершенно спокойно Норма пересекла комнату. Она открыла дверь и удивилась, что он не шелохнулся, чтоб остановить ее, потом обернулась и посмотрела на него. Он все еще стоял там и улыбался.
— Вы, должно быть, сошли с ума, — сказала она через мгновение. — Возможно, вы думаете, что ваш маленький фокус, каким бы он ни был, должен напугать меня таинственностью. Давайте отбросим все это. Я иду в полицию, и немедленно.