– Мне нужно отлучиться ненадолго, старший прапорщик. Замените меня и повторяйте инструкции, пока не будете уверены, что все их действительно поняли.
– Слушаюсь, мой лейтенант, – кивнул Юбер.
– Отлично, иду, – сказал Танкред адъютанту.
Они двинулись по коридорам, петляющим между общими каютами шестигранника, кое-как пробираясь сквозь бурлящую там толпу солдат. Боэмунд поджидал их у входа в отсек, стоя у перил и рассеянно следя за суетой на внутренней палубе. Казалось, он не обращал внимания на удивленные взгляды пробегающих мимо солдат, не ожидавших увидеть столь высокопоставленное лицо в месте своего расквартирования.
На первый взгляд сложно было уловить хоть какое-то родственное сходство между ним и Танкредом – настолько разными были эти двое мужчин. Но если приглядеться внимательней, становилась заметна та же решительность во взгляде, та же сдержанная свирепость, которая и сделала из них знаменитых воинов.
Несмотря на седеющие волосы и легкую склонность к полноте, в свои сорок пять Боэмунд оставался благородным воином, выглядящим весьма внушительно в облегающем мундире и коротком плаще сицилийских нормандцев. Едва заметив Танкреда, он, распахнув руки, как для объятия, всем телом развернулся к нему и широко улыбнулся:
– Танкред, наконец-то! Рад тебя видеть.
Он дружески потряс его за плечи, однако от крепких объятий воздержался. Боэмунд всегда держал племянника на определенной дистанции и, несмотря на связывающие их тесные узы, так и не стал ему по-настоящему близким человеком.
– Дядюшка, я тоже рад вас видеть. Уж и не думал, что до отлета представится такой случай.
– Да, знаю, мне следовало бы заглянуть к тебе раньше, но, как ты сам понимаешь, у меня было много работы на корабле в связи с последними приготовлениями. Совет крестоносцев требует постоянного внимания.
– А, так сеньоры уже начали проводить совещания?
– Разумеется. С первого дня, едва взошли на борт. Чтобы собрать Совет, Петр не стал дожидаться, пока выступит со своей проповедью.
– Вы слушали его сегодня утром?
– Хм… нет. Я был занят. Как раз в это время мне пришлось отвлечься на решение одного безотлагательного вопроса. – Он подался вперед, чтобы быть к Танкреду поближе, и понизил голос: – Однако, откровенно говоря, мне и необязательно было присутствовать, чтобы знать, о чем пойдет речь. Его магическая сила, так действующая на толпу, всегда обходит меня стороной. Проповеди Петра обычно оставляют меня безучастным и даже имеют неприятную особенность нагонять на меня тоску. Слишком много поучений, призывов гнева Божьего и упоминаний всех святых подряд по христианскому календарю. Я, Танкред, искренне считаю, что война, какой бы священной она ни была, выигрывается на поле боя и благодаря хорошей стратегии.
Танкред про себя отметил, что отреагировал так же, но по другим причинам. Дядю смущала не столько форма высказываний, сколько их расхождение с чисто военным подходом. Что и неудивительно – Боэмунд всегда был прагматиком, и какому-либо обстоятельству следовало превратиться в реальное препятствие, чтобы привлечь его внимание. В своих проповедях Петр Пустынник мог распинаться как угодно, лишь бы это не мешало военачальникам вести боевые действия по своему усмотрению.
Дядя взял его под руку, и они сделали несколько шагов, продолжая беседовать.
– А как твои родители? – продолжил Боэмунд. – Я не связывался с ними вот уже несколько месяцев, думаю, сестра наверняка заклеймила меня позором!
– Вряд ли, – с легким смешком ответил Танкред, – она привыкла. Сейчас у них все нормально, но чуть больше месяца назад у отца был приступ, который отправил его на неделю к госпитальерам.
– Приступ? Но все обошлось?
– Да. Они провели ему клеточную реконструкцию, и, по его собственным словам, теперь ему кажется, будто у него сердце двадцатилетнего!
– Реконструкцию? Проклятье, это же стоит целого состояния! Разве имение приносит такой доход?
– Хм… на самом деле пришлось частично взять под залог в аббатстве Жюмьеж.
Боэмунд резко остановился:
– Брать под залог? И к тому же в аббатстве? Какое безумие! Вам ни в коем случае не следовало на это соглашаться.
– Отец был в критическом состоянии, у нас не было времени искать другой выход.
– Бог мой, нужно было обратиться ко мне, Танкред! Я бы обязательно помог.
– Знаю, дядя. Но мать не захотела, для нее это вопрос принципа.
– Пошла она к дьяволу со своими принципами! Она всегда считала делом чести со всем справляться самой, не обращаясь ни к кому за помощью. Благородная позиция, пока она не заставляет закладывать фамильное имение! Это часть твоего наследства, Танкред, ты хоть отдаешь себе отчет?