– Я не могу это принять.
– Слишком поздно. Сделка была совершена утром.
– Я не хочу быть у кого-либо в долгу.
– Это мы у тебя в долгу. Прими по-доброму этот дар, как по-доброму он был сделан. – Шамрон потрепал Габриэля по плечу. – И наполни квартиру детьми.
Гила просунула голову в полуоткрытую дверь.
– Десерт на столе, – сказала она, затем, взглянув на Шамрона, велела ему по-польски потушить сигарету.
– Восемнадцатое апреля, – пробормотал он, когда Гила исчезла. – Времени немного.
– Я уже слежу за часами.
– Мне пришло в голову, что есть один человек, который может знать, где Халед.
– Арафат?
– Он же отец Халеда. К тому же он тебе обязан. Ведь ты однажды действительно спас ему жизнь.
– Ясир Арафат – последний, кого я хочу видеть. К тому же он лгун.
– Да, но иногда его ложь может направить нас на правду.
– Он под запретом. Лев никогда не даст мне разрешения.
– Так не говори ему ничего.
– Мне кажется, было бы неразумно просто явиться и постучать в дверь Арафата. К тому же в Рамаллу я поеду только в бронетранспортере.
– У Арафата и двери-то нет. Об этом уж позаботились израильские силы обороны. – Шамрон разрешил себе улыбнуться при мысли об убывающей фортуне своего давнего противника. – А что до бронемашины, предоставь мне об этом позаботиться.
Габриэль залез в постель и осторожно передвинулся на середину кровати. Протянул руку в темноте и обнял Кьяру. Она не шевельнулась.
– О чем вы с Ари говорили в кабинете?
– О деле, – односложно ответил он.
– И это всё?
Он сказал ей, что квартира теперь принадлежит им.
– Как же это произошло?
– Благодаря Шамрону и его денежным друзьям. Я скажу жилищному отделу, чтобы забрали старую мебель. Завтра ты сможешь купить нам подходящую кровать.
Кьяра медленно подняла руку. Габриэль, невзирая на темноту, увидел талисман, который свисал, болтаясь, с ее пальцев.
– Что это?
– Корсиканский амулет на счастье. Говорят, он отвращает дурной глаз.
– Где ты его нашел?
– Это долгая история.
– Расскажи мне.
– Это секрет.
Он потянулся за талисманом. Кьяра ловким движением руки крутанула талисман, и он крепко обвился вокруг ее пальцев – так арабы часто играют с четками.
– Подарок одной из твоих бывших любовниц? – спросила она.
– Собственно, старого врага. Мужчины, которого наняли убить меня и женщину, которую я оберегал.
– Анну Рольфе?
– Да, – сказал Габриэль, – Анну Рольфе.
– Почему ты хранишь этот талисман? – спросила она. – В память о ней?
– Кьяра, не глупи.
Она швырнула в него талисман. Рука из красного коралла легла ему на грудь.
– Что-то не так, Кьяра?
– Что это за бумаги Шамрон дал тебе, перед тем как уйти? Или это тоже секрет?
Габриэль сказал правду.
– Ты их уже подписал?
– Я решил, что надо сначала прочесть их.
– Но ты же знаешь, что там сказано.
– Я подпишу их, – сказал Габриэль.
– Когда?
– Когда буду готов их подписать.
В этот момент весь дом содрогнулся от громового взрыва. Кьяра выскочила из постели и бросилась к окну. А Габриэль продолжал неподвижно лежать.
– Это где-то близко, – сказала она.
– Я бы сказал, в торговом центре Бена Иегуды. По всей вероятности, в кафе.
– Включи радио.
– Посчитай сирены, Кьяра. По количеству карет «скорой помощи» можно сказать, насколько это серьезно.
Прошла минута – в тишине и смертельном спокойствии. Габриэль закрыл глаза и представил себе – так ясно, словно смотрел видеопленку, – кошмар, творившийся в нескольких кварталах от его нового дома. Прозвучала первая сирена, за ней – вторая, третья, четвертая. После семнадцати он сбился со счета, ибо ночь превратилась в симфонию сирен. Кьяра вернулась в постель и прильнула к его груди.
– Подпиши бумаги, когда будешь готов, – сказала она. – Я буду здесь. Всегда буду.
Глава 10
Иерусалим, 22 марта
Полковник, стоявший в ожидании у стен Старого города, вовсе не был похож на Ари Шамрона, но Габриэля это нисколько не удивило. Было в Израиле что-то такое – яркое солнце, крепкая сплоченность общества, напряженная до взрыва атмосфера, – что поразительно изменяло внешность граждан даже на протяжении одного поколения. Ионатан Шамрон был на шесть дюймов выше своего знаменитого отца, сногсшибательно красив и не обладал врожденными физическими данными для самозащиты, присущими старшему поколению, что, как понимал Габриэль, было следствием его воспитания здесь, а не в Польше. Только когда полковник выскочил из бронированного джипа и пошел к Габриэлю, вытянув руку, будто держа нож для рытья траншей, Габриэль заметил слабую схожесть с Шамроном-старшим. Он, собственно, не пошел, а словно рванул в смертельную схватку, и когда он крепко пожал Габриэлю руку и хлопнул его между лопаток, Габриэлю показалось, словно на него упал осколок Иродова камня.
Они пошли по дороге номер 1, старой границе между Восточным и Западным Иерусалимом. Город Рамалла, условное местопребывание палестинских властей, находился всего в десяти милях к северу. Перед ними возник пропускной пункт. На противоположной стороне находился лагерь беженцев Каландия – десять тысяч палестинцев, скученных на двух-трех сотнях квадратных ярдов в многоквартирных блочных домах. А направо, на невысоком холме, располагались расставленные в строгом порядке красные крыши еврейского поселения Псают. Надо всем этим вздымался огромный портрет Ясира Арафата. Под ним надпись по-арабски: «ВСЕГДА С ВАМИ».
Ионатан большим пальцем указал на заднее сиденье и сказал:
– Наденьте это.
Оглянувшись, Габриэль увидел бронежилет со стоячим воротничком и металлический боевой шлем. Он не носил такого шлема со времени своего краткого пребывания в израильских силах обороны. Шлем, привезенный Ионатаном, оказался слишком большим и упал ему на глаза.
– Вот теперь вы выглядите как настоящий солдат, – сказал Ионатан. И улыбнулся: – Ну, почти.
Солдат-пехотинец махнул им, чтобы они проезжали, затем, увидев, кто сидит за рулем, улыбнулся и произнес:
– Привет, Ионатан.
В израильских силах обороны, как и в Службе, дисциплина явно хромала. Называть друг друга по имени было нормой, и, уж конечно, никто не отдавал друг другу честь.
Тем временем Габриэль сквозь свое замутненное пуленепробиваемое стекло изучал происходившее по другую сторону пропускного пункта. Пара солдат, нацелив на мужчин ружья, приказывали им распахнуть куртки и поднять рубашки, чтобы они могли удостовериться, что под одеждой нет поясов с бомбами. Женщины проходили проверку за барьером, скрывавшим их от мужей. За пропускным пунктом стояла очередь в несколько сот ярдов длиной – Габриэль подсчитал, что им придется ждать часа три-четыре. Террористы-смертники сеяли беду по обе стороны Зеленой линии, но больше всего страдали от неудобств честные палестинцы – те, что старались найти работу в Израиле, и фермеры, стремившиеся продать свою продукцию.
Габриэль перевел взгляд с пропускного пункта на разделительную ограду.
– Что вы об этом думаете? – спросил Ионатан.
– Я считаю это уродливым шрамом на нашей прекрасной земле. Это наша новая Стена Плача, более длинная, чем первая, и иная, потому что теперь люди плачут по обе стороны стены. Но боюсь, у нас нет выбора. Обладая хорошей разведкой, мы сумели положить конец большинству атак террористов-смертников, но мы никогда не сможем остановить их всех. Нам необходима эта ограда.
– Но это не единственная причина, по которой мы ее строим.
– Это правда, – сказал Ионатан. – Когда мы ее достроим, мы сможем повернуться спиной к арабам и отойти. Потому-то они так и боятся ее. Ведь в их интересах не прекращать конфликта с нами. А стена позволит нам разъединиться, и они меньше всего хотят этого.
Дорога номер 1 перешла в шоссе 60, ленту гладкого черного асфальта, протянувшуюся на север по пыльному серому ландшафту Западного Берега. Прошло более тридцати лет с тех пор, как Габриэль в последний раз был в Рамалле. Тогда, как и сейчас, он приехал на бронемашине и в шлеме израильских сил обороны. Те первые годы оккупации были сравнительно спокойными, – собственно, самым сложным для Габриэля было найти раз в неделю машину, которая отвезла бы его с поста в долину Джезреель, где жила его мать. Для большинства арабов, живущих на Западном Берегу, окончание иорданской оккупации привело к заметному улучшению жизни. С израильтянами пришел доступ к жизнедеятельной экономике – это водопровод, электричество и образование. Уровень детской смертности, в свое время самый высокий в мире, понизился. Уровень грамотности, один из самых низких в мире, поразительно быстро возрос. Радикальный ислам и влияние ПОО со временем превратят Западный Берег в костер и вынудят солдат израильских сил обороны ежедневно иметь дело с детьми, бросающими в них камнями, но когда Габриэль служил в армии, здесь была скука и тягомотина.