Кристина задохнулась от гнева:
– Да как ты смеешь…
Понимая, что кругом любопытная толпа, а за плечом – слуга, готовый налить ей в кубок кларета, Кристина замолчала и с натянутой улыбкой кивнула слуге. Когда он отошел, Кристина наклонилась к Мариоте и свирепо прошептала:
– Если ты дашь мне повод подозревать, что эту гадость ты сказала еще хоть одному человеку, Мариота, я прослежу, чтобы все кругом знали, что ты лгунья.
– Но…
– Ни слова больше, – отрезала Кристина. – Это мерзко и к тому же неправда. Фиона Макдугалл – одна из добрейших женщин, которых я знаю, и я не позволю тебе марать ее честное имя ради своих целей.
– Но…
– Молчи, – шепнула Кристина, надеясь, что общий шум разговоров в зале не позволил их подслушать. – Ты поняла меня, Мариота. Если я услышу, что ты разносишь поганые слухи, я расскажу не только отцу, но и Майри, а она ближайшая подруга Фионы. Она наверняка сообщит его светлости, а он хорошо относится к Фионе и, весьма вероятно, запретит тебе появляться при дворе. А теперь я приказываю тебе не говорить со мной до завтра. Ничего доброго я тебе не скажу.
Глаза Мариоты сразу наполнились слезами, но Кристина не чувствовала жалости к ней. Она понимала, что Мариота плачет не от угрызений совести, а потому, что ее слова не произвели желаемого действия.
Зная, что слезы сестры высохнут, как только ее внимание переключится на что-то другое, и видя, что соседка справа отвлеклась от разговора с Майри, Кристина обратилась к ней и представилась.
Женщина оказалась женой главы островного клана, вовлеченного в сложности с добычей и продажей жира буревестников. Кристина постаралась забыть о разговоре с Мариотой и полностью погрузилась в светскую беседу. Они обсудили детей соседки и недавний брак Кристины. Когда они мило беседовали о сложностях, неизбежных при попытках превратить холостяцкое жилье в уютный семейный дом, соседка Кристины сказала:
– И описать вам не могу, как приятно наконец-то поговорить о чем-то, кроме этого жира. Такое впечатление, что все кругом только его и обсуждают, и так трудно все время помнить, что можно сказать, а что нельзя. Я бы с удовольствием избегала подобных разговоров, чтобы не попасть впросак.
– Но что вы такого ужасного можете сказать на эту тему?
– Мало ли, здесь не угадаешь. Я как-то предположила, что его светлости будет интересно узнать, насколько важно масло для Святого острова, и вдруг мой муж заревел на меня, как тюлень. Я не говорила? – мой муж – Макфаден из Колла. Там собирается большая часть жира.
– Но всем известно, что жир повсюду используется для церковных обрядов.
– Так-то оно так, но Зеленый аббат хочет, чтобы мы отдали непосредственно его аббатству громадное количество жира – годовой запас. Он сказал нам, что Макдональд не должен заставлять аббатство платить за него. О Боже, я снова болтаю об этом, – умоляю, давайте сменим тему.
Глава 18
Кристина была рада поговорить с такой милой женщиной, как леди Макфаден, и хотя ей было трудно не замечать Мариоту, благодаря соседке ей удалось отвлечься и не держать на сестру зла. Однако она была рада окончанию ужина и началу вечерних развлечений.
Макдональд пригласил менестрелей и труппу актеров. Некоторые мужчины включились в соревнование по танцу со шпагами. Лахлан Любанох был одним из них – он оказался ловок и проворен. Гектор остался сидеть, но с интересом следил за танцующими.
Когда Кристина обернулась, чтобы посмотреть, не пойдет ли муж танцевать, Майри перехватила ее взгляд и улыбнулась.
– Не жди, что твой муж пустится в пляс, – обратилась она к невестке через голову соседки. – Пока Лахлан руководит хозяйством моего отца и занимает пост верховного лорда-адмирала его флота, Гектору строго запрещено танцевать.
– Но почему?
Майри засмеялась:
– Когда они оба в последний раз участвовали в соревнованиях, Гектор чуть не снес своей шпагой голову одному из танцоров. Беднягу спасло только то, что Лахлан заметил это движение и успел парировать.
Смех подруги был так заразителен, что Кристина не смогла удержаться и присоединилась к ней. Когда танец закончился, она с удовольствием увидела, что Гектор взял у одного из музыкантов лютню и стал легко перебирать струны. Именно его музыкальность когда-то привлекла ее. До того как она услышала его пение, воин казался ей просто придворным – самовлюбленным, хотя и красивым. Но когда он взял лютню, ей почудилось, что он поет для нее одной.
Гектор играл непринужденно и умело, и при первых же звуках лютни в зале стихли разговоры. Убедившись, что привлек внимание, он запел, и Кристина смотрела и слушала с тем же восхищением, что и в первый раз. Гектор выбрал балладу о победах Сомерледа, и хотя все кругом хорошо знали историю о его войне с викингами, гости слушали как зачарованные. Кристина даже удивилась влиянию, которое музыкант имел на слушателей.
Когда он замолчал, наступила тишина, но затем зазвучала веселая песенка, и скоро весь зал заливался смехом. Песенка кончилась, и кто-то выкрикнул название еще одной, потом еще: многие из присутствующих уже слышали пение Гектора раньше. В огромных руках воина лютня выглядела игрушечной, но его движения были искусными, а насыщенный голос – приятным и трогательным. Скоро весь зал уже пел с ним хором припев к известной балладе, и чистый голос Кристины звучал яснее всех. Она видела, что он исподволь наблюдает за своей женой, и когда он улыбнулся, ей показалось, что он прикоснулся к ней.
Гектор не мог понять, как он раньше не заметил, что у Кристины такой ясный, приятный голос. Он поражался и тому, что не замечал ее раньше при дворе его светлости. Уже несколько человек сказали ему, как им приятно снова видеть Кристину и как ему повезло с женой. Она не носила ярких цветов и вычурных нарядов, которые так нравились жителям Островов и их женам, и Гектор боялся, что она будет чувствовать себя не в своей тарелке. Но хотя Кристина не пыталась достичь того блеска и роскоши, в которых купалась Мариота, Гектор вскоре осознал, что скромная элегантность Кристины нравится ему даже больше.
У Мариоты были слишком глубокие вырезы, слишком тугие корсеты. Гектор удивлялся, как она ухитряется в них дышать. К тому же она постоянно любовалась собой и заигрывала с каждым взглянувшим на нее мужчиной. Он не завидовал ее будущему мужу, но молодые люди стремились к ней, как коровы к соли.
Когда песня закончилась, Лахлан подал брату знак из глубины зала. Гости просили его спеть и сыграть еще, но он с улыбкой покачал головой и вернул лютню менестрелю.
Встретившись взглядом с братом, он кивнул в сторону Кристины и повернулся к ней. Брат должен был понять: какие бы ни предстояли дела, Гектору необходимо было убедиться, что жена ушла в спальню и находится в безопасности. За время ужина он успел рассказать Лахлану о происшествии с Ферпосом Лавом, и они подробно обсудили этот случай. Но прежде чем расправиться с Ферпосом, ему необходимо было решить вопрос с пленниками.
Кристина увидела, что муж уверенно направляется к ней. Менестрели как раз начали играть хороводную, и в какой-то момент она решила, что он хочет пригласить ее или просто поговорить. Но хотя на лице Гектора была улыбка, девушка заметила его обмен кивками с братом и заподозрила неладное. Подойдя, он подал ей руку и сказал:
– Надо идти, дорогая. Час поздний, а нам с Лахланом надо обсудить с его светлостью дела, связанные с отъездом Стюарта. Я уложу тебя спать и пойду.
Не желая обвинять его в недоверии к ней и боясь, что их могут услышать, она спросила только: