- Понял, - кивнул варвар и скрылся в зарослях.
Стоя на коленях над кратером и воздев руки к небу, Гэйвин творил заклинание. Вновь и вновь он повторял одну и ту же магическую формулу, но каждый раз его колдовство наталкивалось на незримое препятствие и теряло силу. Маг заранее знал, что задача ему предстоит не из легких, но всё же не ожидал, что это будет настолько тяжело. Ему давно уже не приходилось колдовать с такой самоотдачей, выплескивая всю имеющуюся у него магическую энергию. Полностью сосредоточившись на заклинании, Гэйвин не замечал ничего вокруг себя. Для него сейчас не существовало ни таинственно шелестящего ветвями леса, ни звездного неба, ни оплавленной воронки в земле – один лишь только барьер между измерениями. Под натиском магической силы этот барьер гнулся и сотрясался, но никак не приобретал необходимую пластичность, чтобы в нужный момент можно было, одной фразой завершив заклинание, заставить его на миг расступиться перед телепортируемыми и тут же опять сомкнуться за их спинами. Тяжкая однообразная работа была утомительна, ее безрезультатность раздражала, и всё-таки Гэйвин ни на мгновение не терял уверенности в конечном успехе. Он не смог бы объяснить, откуда происходит эта уверенность, но что-то подсказывало ему: злополучная преграда непременно поддастся его колдовству. И случится это до того, как над лесом взойдет солнце, а к месту явления Властителя, срывая им все планы, потянутся эльфийские паломники.
Улиссе не спалось. Она сидела, прислонившись к шершавому стволу дерева и рассеянно глядя на темнеющий вдали шатер, под которым колдовал Гэйвин. Хватит ли магу сил преодолеть барьер, достаточно ли он окреп после болезни, чтобы справиться со столь трудным делом? Прикрыв глаза, эльфийка явственно видела перед собой его покрасневшее лицо с каплями пота на лбу, застывший взгляд, дрожащие от напряжения губы, исступленно шепчущие одну и ту же фразу… Странно, Улисса никогда прежде не замечала за собой способностей к ясновидению. И вообще, слишком уж часто стала она в последнее время думать о Гэйвине – гораздо чаще, чем хотелось бы. Вот и сейчас, в тот момент, когда решалась судьба ее родины, а может, и всего мира, мысли эльфийки были заняты вовсе не тем, чем следовало. Она больше беспокоилась не о том, удастся ли им проникнуть в Стихийные Плоскости, а о том, не надорвется ли Гэйвин, не окажется ли столь тяжкое умственное усилие губительным для его рассудка. Хотелось подойти к нему, обнять, как когда-то, за плечи, положить руку на горящий лоб, снимая боль и делясь силами. Но Улисса знала: самое лучшее, что она может сейчас сделать для мага – это не отвлекать его от колдовства. Свою миссию Гэйвин мог выполнить лишь сам, в полном одиночестве, а ей оставалось только молить светлых богов дать ему сил и удачи.
Не спал и Ксанф. Он никак не мог отделаться от мыслей о Кристалле Силы, явившем ему сегодня, наверное, лишь ничтожную часть своей истинной мощи. Но даже и этого демону было достаточно, чтобы ощутить всем своим существом то, что он давно уже понимал умом: сила этого артефакта поистине чудовищна, он действительно может одним махом ввергнуть весь мир в хаос разрушения. А может дать и неограниченную власть – не зря ведь эофольские герои издавна стремились завладеть им. При умелом применении эта вещь способна сделать криган, ныне презираемых всем миром, великим народом, обеспечить им такое могущество, какое не снилось даже и легендарным королям Ксенофексу и Люциферу. Сердце Ксанфа затрепетало, когда он представил: обладая Кристаллом Силы, он запросто сумел бы освободить своих сородичей от унизительного эльфийского владычества и вернуть им Эофол. Да что там Эофол – полудикие обитатели Вольных Пустошей наверняка тоже с готовностью встанут под стяги возрожденного криганского государства – если, конечно, не пожелают испытать на своих шкурах убийственную силу Кристалла. А затем можно будет подчинить себе Новую Эрафию и даже АвЛи. И тогда не кригане будут вынуждены служить эльфам, а совсем наоборот…
Отгоняя наваждение, Ксанф неистово сжал кулаки и до крови закусил губу. Боль отрезвила его, он поднялся и направился к соседним зарослям кустарника.
- Тарнум, ты здесь?
- Здесь, - отозвался бессмертный герой, вылезая из кустов. – Что случилось?
- Этот Кристалл… Его зов слишком силен, ему невозможно противиться…
- Вот этого я и боялся, - озабоченно пробормотал варвар.
- Нет, Тарнум, я не хочу губить мир! И зла никому не хочу, и власти или еще чего-то… Но… Когда Кристалл попадет ко мне в руки, я… В общем, я не знаю, как поведу себя, понимаешь?!
Со всей силы впившись ногтями в локоть Тарнума и умоляюще глядя ему в лицо, демон продолжил хриплым, задыхающимся голосом:
- Послушай, друг, я тебя очень прошу… Если в Плоскостях я овладею Кристаллом – забери его у меня, ладно? А буду сопротивляться – тогда силой отними, не церемонься со мной! Пообещай мне, что сделаешь это!
- Обещаю, Ксанф, - мягко произнес Тарнум. - Я понимаю, как тебе трудно противостоять его энергии. Но ты всё-таки держись, хорошо?
- Постараюсь, - устало вздохнул криган.
Каури сидела в храме друидов рядом с мирно похрапывающим в кресле Эллесаром. Ей было зябко и неуютно. Она подвинулась поближе к камину, но это не помогло унять мелкую дрожь в теле. Что это с ней, ведь в прежние годы она никогда не трусила перед битвами? Неужели это уже начинает сказываться приближающаяся старость, постепенно превращая ее, как выразился когда-то Ксанф, в ленивую тетку, забывшую, как пользоваться оружием? Или же на этот раз ей и вправду предстоит нечто особенное, куда более опасное, чем те испытания, которые выпадали на ее долю в молодости? Перед глазами встал вчерашний черный единорог, вспомнился предсказатель с картами на аксеотском базаре. Каури неплохо разбиралась в тонкостях гадания и знала, что та карта с черной звездой означает не просто большие неприятности, как сказал тогда прорицатель – она означает смерть. Кому из них троих, участвовавших в гадании, она предназначалась – ей, Тиносу или Ксанфу? Или, может быть, им всем? Эльфийка поежилась и поднесла леденеющие руки поближе к огню камина. Совсем некстати всплыл в памяти Альвар, родной дом, заждавшиеся ее внуки и правнуки… Каури вновь воззвала к силам Тьмы с призывом о помощи – и вновь не получила ответа. Стало окончательно ясно: на этот раз темные боги не намерены помогать ей, а уж здесь, в самом сердце друидского культа, молиться им тем более бесполезно. Зачем ее вообще занесло в эту обитель Света, да и стоит ли рисковать собой, спасая от неведомой угрозы чужие леса? Наверняка ведь она не дождется за это от местных эльфов никакой благодарности. Вся слава достанется Улиссе, Гэйвину и прочим, а она так и останется в глазах авлийцев падшей эльфийкой, погрязшим во зле жаддамским отродьем… Но, вспомнив безмолвную мольбу Природы, услышанную во время первого путешествия к месту явления Властителя, вспомнив данную тогда клятву, матриарх поняла: клятву эту она во что бы то ни стало выполнит. Пусть даже ценой своей жизни.
И только Тинос спал в эту ночь так безмятежно, будто наутро ему не предстояло ничего серьезного. До предела утомленный тревогой и напряжением последних дней, элементаль заснул тотчас же, как только улегся на землю. Ему снилось родное Сопряжение. Он плавал в безбрежных просторах Плоскости Воды, наслаждаясь прохладой кристально чистых голубых волн, вокруг с радостным плеском резвились его собратья по стихии, и всё вокруг пронизывал дух бесконечной любви и мудрости, исходящий от лорда Акваландра. Тиносу казалось, что этому блаженству не будет конца, но его сладкие грезы внезапно прервал раздавшийся над самым ухом голос Тарнума:
- Эй, водянчик, вставай! Гэйвин сотворил заклинание и ждет нас.
- Ну что же, у меня всё готово, - сказал Гэйвин собравшимся вокруг него товарищам.
Маг выглядел довольным, но по осунувшемуся лицу и черным кругам под ввалившимися глазами было понятно, каких трудов стоило ему колдовство.