Ангел вновь склонился над картой.
- Ну, вообще-то эта дыра пока что не столь велика. В принципе, если бы все мы разом телепортировались к границам пораженной области и одновременно наложили необходимое заклинание, то, наверное, справились бы. Но вынужден вас разочаровать: мы не можем себе этого позволить.
- Как это так?! – лицо мага вытянулось. – Что значит – не можете себе позволить? Речь ведь идет о судьбе мира, а не о какой-то моей прихоти…
Зораим неспешно встал, подошел к окну и распахнул его настежь. В зал ворвался свежий уличный воздух, а с ним и разнообразные звуки вечернего города, среди которых явственно выделялось тихое пение ангелов, так очаровавшее недавно и Гэйвина, и Тиноса.
- Слышите, как поют?
- Да, очень красивая песня, - кивнул Великий Визирь. – Но какое она имеет отношение…
- Самое прямое, - прервал его Зораим. – Это ведь не просто песня. Это заклинание, противодействующее силе тяготения. С того дня, когда земли западного Антагариха погрузились в пучину океана, а здания Целесты повисли в воздухе, мы вынуждены творить его постоянно. Чем бы мы ни занимались, каждый из нас всё время, ни на миг не прерываясь, повторяет это заклинание – или вслух, или хотя бы мысленно. Вот я, например, сейчас беседую с вами – а сам в то же время колдую. А если вместо этого мы телепортируемся в АвЛи и сосредоточим все силы на залечивании вашей межмировой дыры – вы понимаете, что тогда произойдет с Целестой?
- О, нет! – простонал Гэйвин, в отчаянии обхватив голову руками.
Тинос же, напротив, выпрямился и сверкнул глазами, ощущая небывалое воодушевление. Вообще-то элементаль не отличался особым красноречием и даром убеждения, но сейчас он точно знал, что и как должен сказать предводителю ангелов, чтобы склонить его на свою сторону.
- Послушайте, мне вполне понятна ваша любовь к своему городу. Не только вам одним хочется, чтобы он жил и процветал – уж поверьте, мне он тоже успел запасть в душу. Но… Знаете, я долго жил среди эрафийцев и помню, с каким почтением в их песнях и легендах говорилось об ангелах. В их понятиях ангелы – это Свет, добро, надежда, спасение, и они ведь не зря так считали. Когда приходила беда, ваши собратья собственных жизней не жалели, чтоб другим помочь. И от подземцев Эрафию отстаивали, кровь свою проливали наравне с людьми, и потом уже, в Судный день, открыли им порталы в Аксеот, а сами почти все погибли. А теперь на вас опять смотрят с надеждой – и неужели вы эту надежду обманете? Вам ведь на сей раз даже не нужно рисковать собой – только покинуть Целесту, и всё. Нет слов, здешние постройки прекрасны – но неужели они важнее миллионов жизней, которые, кроме вас, спасти некому?! В чем же тогда состоит ваше служение Свету – неужели только в сохранении ваших жилищ?
- Не только жилищ, нет, - горько вздохнул Зораим, явно задетый словами элементаля. – Разве вы не поняли, что Целеста – это не одни лишь дома и улицы? Это определенный уклад жизни, где нет места ничему суетному и приземленному. Чистая мудрость, чистый Свет, который мы хотим сохранить незамутненным - и потому стараемся поменьше контактировать с миром, полным зла и греха. А те из нас, кто спустился к людям в Эрафию… У нас с ними перед этим большой спор вышел, как раз-таки о способах служения Свету. Они видели свое предназначение в помощи людям – и что? Где они теперь? Погибли, пусть даже и геройски, и на этом их миссия закончилась. Никто больше людям Свет не несет. А мы в Целесте будем вечно хранить его в первозданной чистоте.
- Для кого? – сдавленным голосом спросил Тинос, чувствуя, как в груди закипает гнев. – Весь мир погибнет, а Целеста останется? И будет спокойно наслаждаться истинным Светом и высшей мудростью, вися при этом над мертвой пустыней, заваленной трупами неповинных людей и эльфов, тоже стремившихся к Свету?
Щека Зораима нервно передернулась.
- А вы думаете, меня не тяготит происходящее на Антагарихе, и особенно наша неспособность вмешаться? И, уверяю вас, это тяготит здесь не только меня. Ладно, утро вечера мудренее. Идите спать, а завтра разберемся. Гэйвин, вы помните, где тут ваша спальня?
- Помню, - устало-безразличным голосом отозвался маг. – На втором этаже, предпоследняя комната слева. Спокойной ночи, Зораим.
- Спокойной ночи. Отдыхайте, а я должен посовещаться с остальными горожанами. Утром я сообщу вам о нашем решении.
Всю ночь Гэйвин без сна ворочался на широкой золотой кровати с пуховой периной и дорогим шелковым бельем, а Тинос, наполовину высунувшись из поставленной специально для него серебряной ванны на изогнутых ножках, тоскливо глядел в окно, за которым ярко блестели крупные, кажущиеся совсем близкими звезды и сияли нежным светом контуры дворцов и храмов. Внезапно маг ни с того ни с сего вскочил и со всей силы врезал кулаком по кованому набалдашнику на спинке кровати.
- Да правы ведь они, тысячу раз правы! Весь этот злополучный мир не стоит и камушка на мостовой Целесты! Надо забрать сюда Улиссу, и пусть тогда на Антагарихе творится что угодно!
- Гэйвин, что ты такое говоришь? - попытался образумить его Тинос. – Нельзя же так…
- А чтобы Целеста погибла – так можно?
Элементаль промолчал. Ни спорить с магом, ни тем более соглашаться с ним не хотелось.
Ранним утром в дверь постучали. На пороге стоял Зораим, строгий и собранный.
- Вставайте, - сказал он. – Времени мало, надо готовиться к телепортации.
Ведомые Зораимом, элементаль и маг вышли из замка и направились в еще незнакомый конец города. На окутанных предрассветной дымкой улицах царило необыкновенное оживление. Повсюду были ангелы, они летали между домами, двигались колоннами по узким висячим дорожкам, собирались в толпы на площадях.
- Нам нужно как можно равномернее распределиться вокруг места катастрофы, - объяснял на ходу Зораим. – Поэтому мы разобьемся на сотни и будем телепортироваться одновременно из нескольких порталов, из каждого – в определенную точку. Моя сотня собирается на площади Солнца, вы со мной?
Гэйвин угрюмо кивнул.
Вскоре они достигли большой круглой площади, окруженной величественными зданиями, среди которых в первую очередь бросался в глаза устремленный ввысь белокаменный храм с золотым солнечным знаком на заостренном шпиле. Здесь уже собралось около восьмидесяти ангелов; они стояли со склоненными головами и опущенными крыльями, продолжая тихо напевать свою магическую песнь, звучавшую сейчас особенно возвышенно и печально. Постояли еще немного, подождали оставшихся; когда собралась вся сотня, из толпы вступил облаченный в золотую мантию ангел, отличавшийся от остальных особой мудростью во взгляде и висящим на шее тяжелым амулетом из золота и драгоценных камней. Он молча сделал знак рукой, и все расступились, освобождая место в центре площади; затем распростер крылья, и протянувшаяся между ними светящаяся дуга, коснувшись мраморной мостовой, обратилась в затянутую туманом арку.
- Идемте, - тихо произнес этот ангел, и вся сотня устремилась в открывшийся портал.
У самой арки Тинос задержался и обернулся назад, жадно вглядываясь в очертания дворцов и храмов и пытаясь накрепко, на всю жизнь запечатлеть их в своей памяти.
- Хватит смотреть, - довольно резко окрикнул его оказавшийся рядом Зораим. – Ни к чему это. Шагайте быстрее, и не оглядывайтесь!
И, схватив элементаля за плавник, он утянул его за собой в портал.
Телепортация была подобна низвержению из рая в ад: в один момент светлая красота, гармония и покой небесного города сменились свистом ветра, грязным снегом, развороченной землей и несущимися в лицо клубами пыли. На краю изломанного леса, нещадно терзаемого ураганом, в нескольких десятков шагов от вздымающейся до небес черной стены смешавшихся Стихий, из последних сил колдовали стоящие шеренгой друиды – еле держащиеся на ногах, в изодранных одеждах, с осунувшимися лицами и воспаленными глазами. При виде хлынувшей с небес лавины ангелов эльфы разом прекратили колдовство; одни из них упали на колени, другие с раскрытыми ртами потрясенно застыли на месте.