Он погладил ее по груди и тихо хмыкнул.
— Но ты все равно это сделаешь.
Ее соски напряглись, превратившись в твердые пики, и теплая волна медленно скользнула вниз. Она посмотрела в его темные глаза, увидев твердую линию его челюсти, и ее тело мгновенно перешло от сонного состояния к влажному и возбужденному. Как он это проделал с ней?
Ксавье поцеловал ее плечо, чувствительно прикусив его.
Резкая боль окончательно пробудила ее от неги, заставив почувствовать возбуждение. По крайней мере, пока он не поставил ее на руки и колени и не вошел в нее сзади.
Любимая поза Милорда. Потому что он не хотел видеть ее лицо. Или вспоминать, что она не его любимая Кэтрин. За чувством обиды ее обдало волной несчастья, и ее пальцы сжались в кулаки. Она зарылась лицом в подушку… чтобы он не смотрел на нее.
Ксавье перестал двигаться.
— Что случилось, Эбби?
Ничего, кроме того, что я не твоя мертвая жена.
— Ничего, — она держала бедра приподнятыми и доступными для него, хотя ее интерес угас в тот момент, как только он перевернул ее. — Продолжай.
— Ничего? — его голос приобрел ледяные нотки.
Ее тело напряглось. Он был зол.
Словно в подтверждение своих слов он резко покинул ее тело и перевернул на спину. Его губы были плотно сжаты, а лицо стало холодным.
— Я не люблю ложь, зверушка.
Она вздрогнула. Ее руки сделали бесполезный жест, чтобы закрыть уши и не слышать его крика. Только… она никогда не слышала, чтобы он кричал.
Он закинул на нее ногу, переворачивая ее на спину — ужасающе эффективный способ прижать ее к себе.
— Посмотри на меня, Эбби, — хотя жесткость исчезла из его выражения лица, но явное недовольство все еще было очевидным. Его длинные черные волосы растрепались, когда он склонился над ней.
Когда она встретилась с его глазами, ее сердцебиение отозвалось эхом в груди. Железный Дровосек должен был быть благодарен за пустоту внутри своего тела, ведь сердце причиняло только боль.
— В ванильных отношениях важна честность. Но в БДСМ это ключевой аспект. Даже с таким большим опытом, как у меня, я не умею читать мысли, — проступил явственный акцент, от чего его голос звучал как у незнакомца. Ксавье коснулся пальцем ее подбородка. — Что ты чувствуешь?
— Ничего, — ее эмоции словно схлынули, в попытке спрятаться в безопасном месте глубоко внутри нее.
Еще один вздох.
— Какие ощущения в области живота?
Неужели он никогда не сдается?
— Скованность
— Грудь?
— То же самое, но сильнее.
Он поднял ее руку, чтобы показать ей кулак, в который она сцепила пальцы, а затем провел по ее сжатым губам.
— Еще раз, что ты чувствуешь?
— Я злюсь, — все внутри нее вздрогнуло в ожидании его ответа.
— Ну, вот. Это было так сложно? — он посмотрел на нее и сам же ответил на свой вопрос: — Очевидно, что да. Как ты преодолеваешь себя, если не можешь сказать, что расстроена? Произнеси свой ответ еще раз, со всей серьезностью и добавь, на кого ты злишься.
Она уставилась на него в изумлении.
— Что?
— Ты слышала меня. Сейчас же, — в его голосе не было ни намека на гнев. Скорее, он ничего не выражал: ни сочувствия, ни отчуждения. Эмоции в данный момент исходили только от нее.
В животе холодило неприятное чувство. Учитывая, что он сидел на ней, она не могла сбежать.
— Я злюсь, — ей удалось вложить в голос немного силы… достаточно, чтобы напугать мышь. Что с ней не так?
Он поднял брови, ожидая продолжения.
— На тебя, — прозвучало почти шепотом.
Никаких криков в ответ.
— Еще раз.
— Я злюсь на тебя.
— Ты произносишь это так, будто сообщаешь мне новости фондового рынка месячной давности. Еще раз.
Оскорбленная, она нахмурилась.
— Я злюсь на тебя.
Улыбка мелькнула на его губах.
— Очень хорошо, зверушка. Повтори, и на этот раз скажи мне почему.
Нет. Она почувствовала, что пытается вжаться в матрас.
— Знание того, что ты злишься на меня, не поможет, если ты не расскажешь о причине, — линия его челюсти была жесткой, что полностью соответствовало его упрямому характеру. — Сейчас же, Эбби.
— Я злюсь на тебя, — на этот раз слова было произнести легче. И звучали они не так сдавлено. Но дальше… было сложнее. — За… за… — ее ногти впились в ладони. — За то, что перевернул меня.