Он остался.
— Моя проблема — обычный недосып. Накануне вечером у меня в гостях был друг, которому нужно было поплакаться, а щенки просыпаются рано. — Говоря о пробуждении, она смутно помнила, как он тряс ее и задавал ей вопросы в течение ночи, проверяя, все ли с ней в порядке. Было ли это частью его привлекательности? Что его чувство ответственности и заботы уравновешивало более темные аспекты контроля и командования? — В любом случае спасибо.
Она и представить себе не могла, что в ее постели окажется Мастер Ксавье.
Будто он услышал беспокойство в ее голосе, его ухмылка заиграла на его тенистом лице.
— Расслабься, Кудряшка. Я не наброшусь на тебя.
Или свяжет меня и будет делать со мной ужасно интересные вещи? Она сглотнула от сухости во рту.
— Ну, это обнадеживает.
Его глаза сузились, и он притянул ее к себе. Опираясь на локоть, он изучал ее лицо, проводя пальцами по ее челюсти. Его прикосновение было оценивающим.
— С другой стороны, я могу остаться.
Пусть решает сам.
— Ты хочешь, чтобы я остался, Эбби?
— Почему ты всегда задаешь мне эти вопросы? Я думала, ты должен быть главным и все такое.
Улыбка приподняла уголки его губ.
— В начале, пока Дом не научится интерпретировать язык тела сабмиссива, безопаснее спрашивать. Кроме того, тебе нужно научиться читать свои собственные желания, чтобы ты могла открыто выражать их нам обоим.
Ненавижу разумные ответы. Особенно когда она чувствовала, что он хочет, чтобы она вскрыла вену и истекала эмоциями. Его взгляд оставался сосредоточенным на ней, ровный и терпеливый, и она… действительно хотела того, что он мог ей дать. Ее губы почти инстинктивно выдали ответ:
— Пожалуйста, останься.
— Хорошая девочка, — его одобрение пронеслось над ней, латая дыры в ее защите. — В таком случае я буду рад взять все под свой контроль. — Расплавленный жар в его глазах послал дрожь по ее нервным окончаниям. — Теперь ты можешь сказать «да, Сэр», — приказал он.
Полный контроль. Слова вырвались с трудом: — Да, Сэр.
— Кудряшка, я не собираюсь причинять тебе боль, — он наклонился вперед и поцеловал, овладевая ее губами, ее ртом, а затем отступил на дюйм, чтобы закончить: — Слишком сильно.
Тревога и предвкушение пронзили ее своей остротой.
Поднявшись над ней, он стянул с нее покрывало и улегся сверху. Когда его пах прижался к ней, она с тревогой поняла, что полностью обнажена, а он — нет.
— Я… — она попыталась прикрыться, но он поймал ее за запястья.
— Ты провела вечер в клубе без верха, зверушка.
— Это другое. — Он никогда прежде не смотрел на нее так — с мужским желанием в глазах. По ее телу разлилось тепло, словно она была завернута в грелку.
Через мгновение он отпустил ее. Не в силах сдержаться, она скользнула руками к груди.
Когда он положил свои ладони поверх ее рук, она на секунду растерялась. А затем, контролируя и направляя ее пальцы, он намеревался ущипнуть ее соски.
Нет. Ни за что. Она попыталась отдернуть руки.
Он явно пытался сохранить невозмутимое выражение лица.
— Если ты прикроешь то, что принадлежит мне, то будешь играть вместо меня, — он сделал паузу. — Ты бы предпочла, чтобы это сделал я?
Она судорожно кивнула.
Позволив ей вырвать руки, он провел по ней своими широкими ладонями, обхватив ее большие груди. Его низкий гул одобрения лаской прошелся по ее самооценке так же, как его пальцы ласкали ее соски.
Он снова накрыл ее губы своими. Его руки не останавливались, а ее груди распухли до такой степени, что кожа, казалось, натянулась. Он отпустил ее губы и прикусил ее челюсть.
Его черные волосы рассыпались по рельефным мышцам плеч, соблазняя ее. Она потянулась к нему, поколебавшись.
— Можно я прикоснусь к Вам?
— Хорошая девочка. Я рад, что ты догадалась спросить, — он обхватил ее пальцами резьбу на изголовье кровати. — Держи их здесь. Если будешь слушаться, через некоторое время я разрешу тебе прикосновения, — его тон понизился до угрожающего предупреждения, а акцент усилился. — Не отпускай, Эбигейл. Что бы я ни сделал.
Ее внутренности превращались в озеро лавы.
— Да, Сэр. — Но что он собирался делать?
Он обвел языком ушную раковину и поцеловал впадинку под ней. По ее рукам побежали мурашки.
Откинувшись назад, он изучал ее, его взгляд чувственно задерживался на ее лице, груди, промежности.