Постепенно, исподволь сложилась устойчивая ассоциативная связь пиратства с определенными временными рамками — XVI–XVIII вв. Времена Елизаветы, обласкавшей Уолтера Рейли и пользовавшейся его «услугами» в угоду государственным интересам; времена Якова II, обезглавившего его в угоду тем же интересам, но трактованным уже с позиций парламента; эпоха Петра I, пытавшегося завязать дипломатические отношения с Миссоном и снарядившего за два года до своей смерти неудачную морскую экспедицию на Мадагаскар. Можно подумать, что пиратство не столько социальное явление, порожденное вполне конкретными условиями, а мода, внезапно возникшая и столь же внезапно почившая в бозе, что это какой-то дьявольский смерч, в течение двух веков носившийся над Океаном в треугольнике, вершины которого отмечены пиратскими государствами: на Ямайке — со столицей в Порт-Ройяле, на северо-западном побережье Африки — со столицей в Сале и на Мадагаскаре со столицей в Диего-Суаресе.
А между тем этот сомнительный промысел имеет древнейшую родословную и довольно бурную биографию. Ее начало неясно проглядывает сквозь дымку времени.
Первые сведения о пиратах отрывочны и неполны, мы находим их в скупых строках легенд и мифов, изложенных древними авторами, а порой и между строк. Означает ли это, что мы должны отнестись к ним с недоверием? Не отложилось ли в памяти поколений, наоборот, типичное, привычное, обыденное? Античные писатели повествуют о пиратах без излишних эмоций, как о заурядной прозе жизни, но в то же время связывают с морским разбоем деяния выдающихся личностей, полубогов и героев; некоторые из них состоят в родстве с самим Зевсом. Эти личности сильны (Геракл), изобретательны (Одиссей), мудры (Минос), как правило, выступают в роли правителя (Минос, Алтемен), иногда правителя, оказавшегося волею судеб в экстремальных обстоятельствах (Одиссей, Ясон). Иными словами, сей малопочтенный, с нашей точки зрения, промысел трактуется как проявление ума, силы и инициативы, и это в общем не противоречит и тому, что мы знаем о пиратах XVII в. Правда, с той лишь разницей, что ни Людовику XIV, ни Елизавете, ни Филиппу II никогда не приходило в голову самолично взять в руку абордажную саблю, вздернуть на рее «Веселого Роджера» и отправиться с неофициальным визитом в территориальные воды своих соседей. В XVII в. это уже не было принято, для этого существовали адмиралы и государственные преступники, которых за определенные услуги разыскивали не слишком усердно.
Не то было в глубокой древности.
Происхождение слова «пират» не вполне ясно, но то, что оно родилось в Греции, несомненно. Словом пeiрatnc пользовались Полибий и Плутарх, и они ничего не говорят о его происхождении, из чего следует, что это слово было хорошо известно и привычно. Его исток — пeiрai — можно толковать различно: «пытаться овладеть чем-либо, нападать на что-нибудь», «пытаться захватить (или штурмовать)», «совершать покушение или нападение на кораблях». Четкое разграничение в этой области провели лишь римляне: их слово pirata заимствовано из греческого как синоним именно морского грабителя, разбойников же и грабителей вообще они обозначали словом latrunculus. В дигестах зафиксировано, что «враги — o это те, которым или объявляет официальную войну римский народ, или они сами римскому народу: прочие называются разбойниками (latrunculi) или грабителями (praedones)» (48, XLIX, 15, 24).
Пиратство, как и война, всегда считалось у древних народов обычным хозяйственным занятием наряду со скотоводством, земледелием или охотой (6в, I, 3, 10). Разве что оно было опаснее и хлопотнее. Одно дело, когда царевна Иавсикая стирает белье, бывший царевич Эвмей со знанием дела пасет свиней или царица Пенелопа сутками просиживает у прялки (что их ничуть не унижало), и совсем другое — если царь Одиссей, рискуя жизнью, возглавляет набеги на Фракию и Египет, а цари Минос и Катрей непосредственно руководят штурмом Сицилии или Родоса (где оба и гибнут). Это как раз те случаи, когда мы можем проверить, насколько мифы отражают реальное положение вещей: известны исторические личности, водившие в бой войска и сражавшиеся бок о бок со своими подданными, превращавшимися в данном случае в товарищей по оружию. История пестрит именами таких царей. Это спартанец Леонид, македонец Александр, карфагенянин Ганнибал, этруск Порсенна, понтиец Митридат, перс Дарий, римлянин Траян, египтянин Рамсес и неисчислимое множество других.