Но что, если ты впустишь ее сюда, а там вдруг окажется, что в ее программе есть слабое место?
Маловероятно.
А что, если она не из этого города? Например, родственница из Бексфорда. Что тогда?
Тогда ей пришлось бы умереть.
А как бы ты отделался от ее трупа?"
Сдерживая дыхание, он произнес:
– Возвращайся, Бренда, шлюха ты этакая. Гони ее прочь.
В конце концов незнакомка отошла от дверей. Салсбери мельком увидел зеленые глаза, губы, как спелые вишни, изящный профиль, ложбинку на груди в смелом вырезе свитера. Когда она повернулась к нему спиной и стала спускаться по ступенькам, он заметил, что ее ноги так же сексуальны, как и у Бренды, сексуальны и элегантны, даже без чулок. Длинные, стройные, гладкие, как на картинке, нежные мускулы подрагивали, крутились, удлинялись и сокращались при каждом шаге. Животное. Здоровое животное. Его животное. Как и все они теперь его. В конце усадьбы Маклинов она повернула налево, навстречу полуденному солнцу, и в мареве жаркого дня быстро скрылась из виду.
В гостиную вернулась Бренда. Когда она попыталась сесть, он приказал:
– Встань. Посередине комнаты.
Она выпрямилась, держа руки по швам.
Вернувшись на софу, он спросил:
– Что ты ей сказала?
– Что у меня разболелась голова.
– Она тебе поверила?
– Думаю, да.
– Ты ее знаешь?
– Да.
– Кто она?
– Моя невестка.
– Она живет в Черной речке?
– Почти всю жизнь.
– Выглядит великолепно.
– Она была в списке претенденток на звание "Мисс Америка".
– Да? А когда это было?
– Лет двенадцать-тринадцать назад.
– Все еще выглядит года на двадцать два.
– Ей тридцать пять.
– Она выиграла?
– Оказалась третьей.
– Готов ручаться, это было большим разочарованием.
– Для Черной речки. Ей было наплевать.
– Наплевать? Это почему?
– Ее вообще мало что волнует.
– Так ли?
– Она такая. Всегда счастлива.
– Как ее зовут?
– Эмма.
– А фамилия?
– Торп.
– Торп? Она замужем?
– Да.
Он нахмурился.
– За этим полицейским?
– Он начальник полиции.
– Боб Торп.
– Точно.
– И что она с ним делает?
Бренда недоумевающе мигала.
Хорошенькая зверушка.
Он мог поклясться, что все еще чувствует ее запах.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
– То, что я сказал.
– Ну.., они женаты.
– Такая женщина и здоровый тупой полицейский.
– Он не тупой, – возразила она.
– Мне он показался тупым. – Он чуть поразмыслил, затем улыбнулся. – Твоя девичья фамилия Торп?
– Да.
– Боб Торп твой брат?
– Мой старший брат.
– Бедняга Боб. – Он с удовольствием распростерся на спине, скрестил руки на груди и расхохотался. – Сначала я добрался до его сестренки, а теперь очень скоро я доберусь до его жены.
Она неуверенно улыбнулась. Нервно улыбнулась.
– Мне следовало бы быть осторожнее, так?
– Осторожнее? – переспросила она.
– Боб, может быть, и тупой, но уж зато здоров, как бык.
– Он не тупой, – продолжала настаивать она.
– У нас в колледже была девушка по имени София.
Она смущенно молчала.
– София Брукмен. Господи, как я ее хотел.
– Любил ее?
– Любовь – это ложь. Миф. Дерьмо собачье. Я просто хотел развлечься с ней. Но она отфутболила меня после нескольких свиданий и стала встречаться с другим парнем, Джоем Данканом. А знаешь, чем занялся Джой Данкан после колледжа?
– Откуда мне знать?
– Отправился в университет.
– И я тоже.
– Год изучал криминологию.
– Я специализировалась по истории.
– Он провалился и вылетел.
– А я нет.
– И кончил полицейским в родном городе – Прямо как мой брат.
– А я отправился в Гарвард.
– Нет, правда?
– Я всегда был лучше одет, чем Джой. Кроме того, он был скучный как фонарный столб. И я ведь был куда остроумнее его. Джой не читал ничего, кроме дежурных шуток в "Ридерз дайджест", а я каждую неделю читал "Нью-Йоркер".
– Я не похожа на вас обоих.
– И несмотря на все это, София предпочла его. Но знаешь ли что?
– Что?
– Именно в "Нью-Йоркере" я заметил впервые кое-что, натолкнувшее меня на мысль о подсознательном воздействии. В конце пятидесятых. Какая-то редакционная статейка, так, заметка в конце колонки. Даже забыл, о чем именно она была. Но, главное, она побудила меня начать. Что-то в "Нью-Йоркере".
Бренда вздохнула, переминаясь с ноги на ногу.
– Устала стоять?
– Немного.
– Тебе скучно?
– Немного.
– Шлюха.
Она глядела на пол.
– Раздевайся.
Восхитительная власть. Она переполняла его, он упивался ею – но что-то изменилось. Поначалу власть воспринималась им как ровный, бурлящий поток. Какое-то время как мягкое гудение внутри, конечно воображаемое, но все равно электризующее, река власти, по которой он плыл по собственной воле. Но вот сейчас, и вообще в некоторые промежутки времени, он ощущал не постоянный поток, а словно непрерывный ряд коротких острых ударов. Власть тогда уподоблялась стрельбе из подводного ружья: та-та-та-та-та-та-та-та… Этот ритм возбуждал его. В голове возникал хоровод разных мыслей, но ни одну он не успевал додумать, отвлекаясь на следующую: Джой Данкан, Гарвард, "ключ-замок", Мириам, его мать, темноглазая София, груди, секс, Эмма Торп, шлюхи, Даусон, Бренда, нарастающая эрекция, его мать, Клингер, Бренда, власть, солдатские сапоги, ноги Эммы…
– Теперь что? Она стояла раздетая.
– Иди сюда, – приказал он. Маленькое животное.
– Опустись.
– На пол?
– На колени.
Она встала на колени.
– Прекрасное животное.
– Я тебе нравлюсь?
– Пока нравишься.
– Пока что?
– Пока я не доберусь до твоей невестки.
– Эммы?
– А он пускай посмотрит.
– Кто?
– Этот тупой полицейский.
– Он не тупой.
– Сладкая девочка. Ты возбуждена, Бренда.
– Мне становится все жарче. Как раньше.
– Ну, разумеется. Горячее и горячее.
– Меня всю трясет.
– Ты хочешь меня еще сильнее, чем раньше.
– Иди ко мне.
– Все горячее и горячее.
– Я.., стесняюсь.
– Нет. Вовсе нет.
– О Боже!
– Чувствуешь, как хорошо?
– Очень хорошо.
– Нет, ты совсем не похожа на Мириам.
– Кто такая Мириам?
– Неплохо бы, если бы этот старый потаскун видел меня сейчас.
– Кто? Мириам?
– Он был бы оскорблен в лучших чувствах. Начал бы цитировать Библию.
– Да кто?
– Даусон. Пожалуй, даже не смог бы этого вынести.
– Я боюсь, – внезапно призналась она.
– Чего?
– Не знаю.
– Перестань бояться. Ты не боишься.
– Ладно.
– Ты боишься? Она улыбнулась:
– Нет. Ты собираешься заняться со мною?
– Да я, черт побери, просто размолочу тебя! Горячо, а?
– Да. Я вся горю. Скорее. Ну же, давай!
– Клингер и его проклятые хористочки…
– Клингер?
– Все-таки он странный какой-то.
– Ты идешь ко мне?
– Уже вонзаюсь. Я громаден, как конь.
– Да. Я хочу тебя. Я горю.
– Похоже, и Мириам была не в себе. Та-та-та-та-та-та-та-та-та…
В понедельник в пять часов вечера Бадди Пеллннери, которому нужно было где-то провести семь часов до начала работы на лесопилке, зашел в лавочку Эдисона посмотреть, не поступили ли новые журналы. Больше всего он любил те, где было много картинок:
"Пипл", "Тревел", "Невада", "Аризона хайвейз", "Вермонт лайф" а также фотожурналы. Он обнаружил пару номеров, которых у него не было, и подошел к прилавку, чтобы расплатиться.
Дженни сидела за кассой. На ней была белая блузка с желтыми цветами, а ее длинные черные волосы были густыми и блестящими и казались только что вымытыми.