– Ты нервничаешь, Джоан?
– Да. Ужасно.
– Не волнуйся. Расслабься. Успокойся. Ее стройная шея и плечи несколько расслабились. На губах появилась улыбка.
– Завтра суббота, – сказал он. – В дневную смену будет три оператора?
– Нет. В выходные дни никогда не бывает больше двух операторов.
– Джоан, я вижу, около пишущей машинки лежит блокнот. Я хочу, чтобы ты подготовила мне список всех операторов, кто будет работать сегодня и в первую утреннюю смену. Мне нужны их имена и номера домашних телефонов. Ясно?
– Да. Разумеется.
Она подошла к столу.
Салсбери пересек комнату и подошел к двери, ведущей на улицу. Он изучал Вест Мейн-стрит сквозь стекла витража.
Предвещая летнюю грозу, ветер нещадно стегал деревья, словно стараясь загнать их в укрытие. На улице не было ни души. Салсбери посмотрел на часы. 1.15.
– Пошевеливайся, ты, глупая сучка.
Джоан оторвалась от листа бумаги и спросила:
– Что?
– Я назвал тебя глупой сучкой. Забудь об этом. Заканчивай список. Поторапливайся.
Она вновь принялась писать.
"Суки, – подумал он. – Развратные суки. Все они. Даже самая последняя из них. Вечно строят всякие козни. Одно слово: суки".
Пустой грузовик проехал мимо по Мейн-стрит в сторону фабрики.
– Вот, готово, – сказала Джоан.
Салсбери вернулся к стойке, взял протянутый листок бумаги и взглянул на написанное. Семь имен. Семь номеров телефонов. Свернув листок, он сунул его в карман рубашки.
– А теперь расскажи мне о ремонтниках. Ведь у вас есть бригада ремонтников?
– Да, у нас есть бригада из четырех человек, – ответила она. – Двое работают в дневную и двое в вечернюю смену. Как правило, нет жесткого графика выхода в ночь или работы в выходные дни, но каждого члена бригады при необходимости можно срочно вызвать по телефону.
– В настоящий момент два ремонтника на дежурстве?
– Да.
– Где они?
– Устраняют неполадки на фабрике.
– В котором часу они вернутся?
– К трем. Может быть, к половине четвертого.
– Когда они вернутся, направь их в офис Боба Торпа. – Салсбери уже решил на время кризисной ситуации организовать свою штаб-квартиру в офисе шефа местной полиции. – Ясно, Джоан?
– Да.
– Напиши мне имена и домашние телефоны двух других членов ремонтной бригады.
Ей потребовалось всего полминуты на выполнение этого задания.
– А теперь слушай меня внимательно, Джоан. Положив руки на стойку, она вся подалась вперед. Казалось, она с нетерпением ждала, что он ей скажет.
– Через несколько минут ветер нарушит связь между вами и Бексфордом. Ни один из жителей Черной речки или работник фабрики не сможет позвонить или ответить по междугородной линии.
– О, – уныло проговорила Джоан. – Наверняка у меня будет испорчен весь рабочий день. Как пить дать.
– Ты имеешь в виду жалобы?
– Одна хуже другой.
– Если люди начнут жаловаться, скажи им, что связисты из Бексфорда уже приступили к устранению повреждения. Однако повреждения очень серьезны. Их устранение займет несколько часов. Работы вряд ли закончатся раньше середины завтрашнего дня. Ясно?
– Им это не понравится.
– Однако тебе это ясно?
– Ясно.
– Хорошо, – он вздохнул, – сейчас я направлюсь в комнату девушек-операторов побеседовать с ними. Затем поднимусь наверх навестить босса и его секретаршу. Когда я уйду из этой комнаты, ты забудешь все, о чем мы с тобой говорили. Ты запомнишь меня, как одного из ремонтников из Бексфорда. Я всего лишь ремонтник из Бексфорда, который заехал сюда, чтобы сообщить, что наша бригада уже приступила к устранению повреждений. Понятно?
– Да.
– Продолжай работать. Она вернулась за свой стол.
Салсбери обошел стойку. Он вышел из комнаты и направился к операторам.
Пол чувствовал себя грабителем.
"Ты проник в чужой дом не для воровства, – убеждал он себя, – а чтобы найти тело собственного сына. Если оно вообще существует. Оно принадлежит тебе".
И все же, пробираясь крадучись по дому, охраняемому правом Торпа на неприкосновенность жилища, Пол ощущал себя вором.
К 1.45 вместе с Сэмом они обследовали весь дом сверху донизу: спальни, ванные комнаты, туалеты, гостиную, кладовку, столовую и кухню. Тела нигде не было.
В кухне Пол открыл дверь, ведущую в подвал, и включил свет.
– Спускайся сюда. Нужно было начинать именно отсюда. Подвал – наиболее вероятное место.
– Даже если предположить, что рассказанное Рай правда, – сказал Сэм, – все равно мне не по себе от того, что мы шарим по их дому. Эти люди мои давние друзья.
– Я тоже не в восторге, все это не для меня.
– У меня такое ощущение, – сказал Сэм, – что я вывозился в дерьме.
– Мы почти закончили.
Они спустились вниз по ступеням.
Первая из подвальных комнат оказалась хорошо оборудованной мастерской. В углу у лестницы стояли две мойки из нержавеющей стали, машина для стирки и сушки белья, пара плетеных корзин с грязной одежной, стол, достаточно просторный, чтобы разложить на нем выстиранное белье, полки, на которых стояло множество пузырьков с различными отбеливателями, бутылочки с пятновыводителями, коробочки с дезинфицирующими препаратами. В другом конце комнаты стоял верстак с тисками и другими инструментами для изготовления рыболовных снастей. Боб был заядлым рыбаком, любившим удить на мух и получавшим удовольствие от собственноручного изготовления грузил и приманок. При этом он продавал сотнями свои изделия, что превращало хобби в довольно прибыльное дело.
Сэм заглянул в темную нишу под лестницей, осмотрел шкафы, стоявшие рядом с электросушилкой.
Тела не было. Следов крови тоже. Ничего. В желудке Пола жгло и урчало так, будто он выпил полный стакан кислоты.
Пол заглянул в шкафы над верстаком и под ним, вздрагивая всякий раз, когда открывал очередную дверцу.
Ничего.
Вторая подвальная комната оказалась почти в два раза меньше первой и целиком использовалась для хранения продуктов. Вдоль двух стен от пола до самого потолка располагались полки, на которых стояли банки с консервированными фруктами и овощами. Часть из них была приобретена в магазине, часть – собственного изготовления. Большой морозильник, походивший на сундук, стоял у дальней стены.
– В нем или нигде больше, – сказал Сэм.
Пол приблизился к морозильнику. Поднял крышку. Сэм подошел и встал рядом.
В лицо дохнул холодный воздух. Струйки призрачного пара поползли по комнате и растворились в теплом воздухе.
В морозильнике лежали две-три дюжины упаковок мяса в целлофане с наклеенными ярлычками. Эти упаковки валялись как попало, что, с точки зрения Пола, выглядело довольно странным. Они не были рассортированы по весу, или размеру, или сорту содержимого. Складывалось впечатление, что все их свалили в морозильник в большой спешке.
Пол извлек пятифунтовый кусок мороженого мяса и бросил его на пол. Затем достал десятифунтовую упаковку бекона. Затем еще одну пятифунтовую упаковку мяса. Потом вновь бекон. Затем последовала двадцатифунтовая упаковка свиных отбивных…
Тело убитого ребенка лежало на самом дне морозильника. Руки были сложены на груди, а колени задраны вверх. Мясные упаковки набросаны сверху, чтобы спрятать тело.
В ноздрях запеклась кровь. Заледеневшая кровавая корка покрывала подбородок и бедра. Он взирал на них помутневшими глазами.
– О.., нет! Нет! Господи Иисусе, – прошептал Сэм.
Он отшатнулся от морозильника и бросился вон из комнаты. За стеной он открыл кран, послышался звук льющейся воды.
Пол слышал, как рвало Сэма.
Странно, но сейчас Пол полностью контролировал свои эмоции. Когда он увидел сына мертвым, кипевший в нем гнев, отчаяние и скорбь мгновенно переросли в чувство сострадания и нежности, глубину которых невозможно описать.
– Марк, – тихо проговорил он, – все теперь хорошо. Все о'кей. Я здесь. Я здесь, с тобой. Больше ты не будешь один.