— Да. Говори.
— Когда я закончу говорить, ты положишь трубку и — без каких-либо сигналов, я вижу тебя и твою собаку — сделаешь девять шагов вперед, начиная от телефонной будки.
В трубке наступила тишина. Я повесил ее и, оттолкнувшись спиной, сделал девять шагов. Из песчаного островка торчало металлическое кольцо. Я потянул за него, оно легко подалось, извлекая следом за собой из песка металлический ящичек. Я открыл крышку. Внутри находились диктофон и какое-то соединенное с телефоном устройство. Диктофон щелкнул и заговорил:
— Немедленно звонишь в свой банк и поручаешь перевести на мой счет сто пятьдесят тысяч. Номер счета закодирован под клавишей «холд». У тебя на это две минуты, потом счет закроется, а я буду считать, что ты не заплатил. Поехали!
Упав на колени, я набрал номер своего банка и отдал распоряжение выплатить деньги. Никакого удивления со стороны банка это не вызвало, может быть, подобные переводы происходят постоянно, только я об этом не знаю? Сорок секунд спустя я получил подтверждение перевода. Я ждал, уставившись на телефон и всё сильнее дрожа. Наконец в трубке раздался голос:
— Мистер Йитс? Вы там?
— Да! — крикнул я. — Что дальше?
— Как это что? — Он явно издевался надо мной. — Забирай детишек.
— Где?
— Они в подвале дома на углу Джефферсон-стрит и Четвертой авеню.
В трубке раздался шум, затем начался отсчет секунд. Я не стал ждать, что произойдет, вскочил и бросился к машине. Когда мы с Монти прыгнули внутрь, из оставленного на траве ящичка повалил густой бурый дым.
— Дуг! — заорал я, даже не пытаясь найти микрофон.
— Да? — тотчас же ответил он откуда-то из-под приборной доски.
— Ребята где-то на перекрестке Джефферсон-стрит и Четвертой. Он не сообщил, где точно, явно торопится.
— Уже ищем. Оставайся у телефона. Летим к тебе…
Я уселся поудобнее и закурил. Монти придвинул ко мне голову, высунул язык и быстро задышал.
— Уже скоро, — сказал я, гладя его по голове и почесывая за ушами. — Еще немного, и мы заберем Фила и вернемся домой. Понимаешь? До-мой!
Он махнул хвостом и облизнулся — значит, понял. Я затянулся три раза подряд, почувствовав себя лучше.
— Дуг, ты сообщил Пиме? — спросил я.
— Да.
Именно это я ценю в нашей дружбе. Сообщил и не спрашивает, почему я сам не звоню. Не заставляет меня признаваться, что я попросту боюсь. Пима спросит: «Всё, уже конец этого кошмара?», а я ведь даже и не знаю. Пока ребята не окажутся в двадцати сантиметрах от меня… А, кстати!
— Дуг, а родителям того, второго?
— Как раз собирался тебя спросить, что делать, — они где-то в Европе. В этой суматохе никто их не искал, а теперь…
— Погоди, — прервал я его. — Когда всё выяснится — позвоним. — Я затушил сигарету. — Далеко ребят, судя по всему, увезти не могли. А родителям того паренька лучше сказать, когда всё уже закончится…
В то же мгновение послышался шум двигателя. На этот раз это был «Дуглас-Макферсон» вертикального взлета, значительно более быстрый, чем классический вертолет. Они летели низко над землей, чтобы не терять времени на набор высоты и посадку.
— Есть два населенных пункта с такими перекрестками улиц, но один отпадает. Второй находится километрах в восьмидесяти отсюда. Местная полиция уже обследует там эти дома. Домов четыре, — доносился из-под приборной доски голос Дуга.
Аппарат приземлился, выскочила девушка в джинсах и ковбойской шляпе и помахала мне, а я вышел из машины, и мы вместе с Монти взбежали по трапу. Девушка заняла мое место в автомобиле. Ей выпала задача доставить машину на место. Мы взмыли в воздух.
— Естественно, мы отслеживаем тот счет, — сказал Саркисян, когда я глотнул из протянутой фляжки и раздумывал над вторым глотком. — Но, черт побери, он выбрал неплохой метод — у него целая цепочка счетов, на которых оказывались попеременно поручения немедленных дальнейших переводов, покупки акций и ссуды под их залог. Когда мы добираемся до одного счета — денег там уже нет. Но мы не сдаемся…
Я выразительно посмотрел на него.
— Знаю, знаю. Самое главное, что ребята целы…
— Как только я их увижу, буду в твоем распоряжении, но пока — извини… К черту деньги.
— Понимаю.
Он слегка ткнул меня кулаком в бицепс и пошел к небольшому пульту связи, за которым сидели двое его подчиненных, уже довольно давно пытавшихся перехватить его взгляд. Я глотнул из фляжки и посмотрел на часы… на пустое запястье. Я снова забыл напомнить про хронометр. Ага, и поводка у меня нет… Одни потери.
Я посмотрел на Монти. Он лежал на полу, положив морду на лапы. Почувствовав мой взгляд, он приоткрыл один глаз и приподнял бровь.
— И ты до сих пор над нами всю жизнь издевался, а? — Он закрыл глаз. Слишком поздно — я его уже разоблачил.
На горизонте показался какой-то город. Дуг вытащил из уха микронаушник и поднял большой палец. Я облегченно вздохнул, встал и потянулся. Потом еще раз глотнул из фляжки и успел перед посадкой облегчить мочевой пузырь. Мы опустились на перекрытый полицией перекресток, который заодно оказался прекрасно очищен от пыли, а два навеса над витринами были сорваны. Я привязал Монти какой-то веревкой к поручню кресла. Он делал вид, что вес шнурка представляет для него непосильное бремя.
Фил и второй мальчик стояли в полукруге толстых, солидных полицейских. Оба были закутаны в одеяла, хотя солнце грело еще весьма основательно. Я выскочил и быстро направился в сторону группы. Фил хотел подбежать ко мне, но посмотрел в сторону, сообразил, что его приятелю будет неприятно, и лишь переступил с ноги на ногу и шмыгнул носом. Я молча обнял его, потом рефлекторно схватил второго парнишку и привлек к себе. Он разразился плачем, к нему тут же присоединился Фил.
— Ну-ну, всё хорошо, ребята. — Я похлопал их по вздрагивающим от рыданий спинам. Позади них двое толстых полицейских сжимали кулаки и покашливали. Потом один не выдержал, повернулся и побежал куда-то, вытирая кулаками глаза. Я мимоходом подумал, что, может быть, с этой страной не так уж всё плохо, если полицейских еще трогают детские слезы. Сразу же после до меня дошло, что ничего хорошего быть не может, раз кто-то становится причиной этих слез. Челюсти свело судорогой. — Ведь вам уже по одиннадцать лет, вы еще не привыкли, что взрослые — это банда придурков?
Второй, приятель Фила, захихикал, утирая глаза. Фил тоже прыснул. Стало чуть веселее. Еще один из полицейских шмыгнул носом.
— Всё хорошо, что хорошо кончается, — пробормотал он.
Я выпрямился и покачал головой.
— Как тебя зовут?
— Бинки, — тихо сказал русоволосый мальчик. — Бинки Дельбарр.
— Бинки, очень хорошо. Скажи мне — сообщить твоим родителям, или ты хочешь несколько оставшихся дней до конца лагеря провести с нами, а родителям мы позвоним уже под самый конец?
— Ну, я бы хотел так, — довольно непонятно ответил он, перед этим бросив взгляд на Фила, который подмигнул ему. Они уже начинали приходить в норму. Судя по всему, нам предстояли несколько неплохих дней. Я был согласен на них всей душой, и даже не на несколько дней, а месяцев. — Если бы мы с Филом…
— Ну, значит, решено. — Я облегченно вздохнул и осмотрелся вокруг. Нужно было начинать подытоживать происшедшее. Саркисян, как я заметил, разговаривал с исключительно худым для этих мест полицейским. Наверняка комиссар. Ладно. Что еще — ага, сообщить в лагерь о том, что ребята живы и здоровы и что мы забираем Бинки к себе. Пусть не сходят с ума. Найдя взглядом агента с наушником в ухе и шариком микрофона у рта, я попросил его включить свой телефон и объяснил зачем. Он кивнул и достал трубку из кармана.
— Фил, вы хотите есть? Пить?
Фил покачал головой, а затем, обменявшись взглядами с Бинки, кивнул мне, чтобы я к нему наклонился.
— Пап, у нас штаны описаны, а в одеялах жарко, знаешь? — прошептал он.
Я почувствовал, как мое сердце сжимает ледяная рука ненависти. Убью, убью каждого, кто каким бы то ни было образом будет виновен в том, что двое мальчиков описались. Я не знал, удалось ли мне не заскрежетать зубами на всю улицу.