— Это не мы, — теперь уже он махнул рукой.
Мы сидели над чашками с кофе и лениво переругивались.
Все возможные дыры давно уже были обнюханы, обследованы и обклеены датчиками, возле каждой стояла вооруженная охрана, но ничего не происходило — с момента убийства Хэмисдейла и исчезновения Уиттингтона-Товы.
О!
— А эта сволочь Уиттингтон? — спросил я, еще не до конца зная, что я имею в виду и что мгновение спустя сорвется у меня с языка. — Вы прочесали всю страну, чтобы… чтобы…
— Вот именно, — несколько оживился Дуг Саркисян. — С ним что-то непонятное — он существует как бы сразу в нескольких экземплярах. Каким-то образом он проник в информационную систему и существует в ней в нескольких версиях, разного возраста. В связи с этим у нас тысячи сведений о его жизни, путешествиях, знакомых… Но и это хоть что-то.
— Что-то… Погоди! Ага, я тебя спрашивал, сразу как только получил эти материалы, почему ты мне их дал, помнишь? И что ты мне сказал?
— Что если твои предчувствия совпадают с моими, то это будет означать, что у нас появился новый след.
— А я предчувствую, что этот Уиттингтон-Това каким-то образом связан со сновидениями! Так?
Он довольно кивнул.
— На чем основаны ваши предчувствия? — забеспокоился Ник. — У меня нет никаких.
— Мои — на последних словах Уиттингтона: «Жаль, что вам я не могу обеспечить по-настоящему приятных снов…», — ответил Саркисян.
— Не приятных, а спокойных, — поправил я его.
— Верно.
Теперь уже Ник взял бутылку и налил нам по порции текилы.
— Вот только, черт побери, я не знаю, каким образом связать организацию, оказывающую услуги по поиску и ликвидации болтливых свидетелей, этакую преступную полицию, с теми, кто занимается распространением хороших или дурных, странных или, как сказал Уиттингтон, спокойных снов? — признался я. — Вернемся… — Тут я внезапно потерял нить. Проклятье, со мной еще не бывало такого, чтобы начать фразу и не знать, как ее закончить!
— Да? — заинтересовались оба.
— Вернемся к разговору о снах, — наконец выдавил я.
Они внимательно посмотрели на меня, потом коротко переглянулись. Мне это не понравилось.
— Нужно приложить все усилия к тому, чтобы найти ту специалистку по сновидениям, которая пропала, уйдя из собственного дома, — выпалил я и сразу понял, что это хорошая идея. — Раз уж мы заговорили о снах, нужно снова вернуться к тому, что мы в свое время обнаружили и отложили на потом.
Саркисян поскреб усы, затем кивнул и встал. Пока он стучал по клавиатуре, чтобы с помощью зашифрованного импульса привести в действие соответствующие службы, я выпил полкружки кофе. Мне всё еще хотелось спать, кроме того, зудело правое веко, словно там появился ячмень. Я поискал взглядом какое-нибудь лекарство, и Ник услужливо мне его подал. Назло ему я отказался, подошел к Саркисяну и через плечо посмотрел на экран. Он уже заканчивал отдавать свои распоряжения и вопросительно посмотрел на меня, спрашивая, не добавить ли что-нибудь еще, но в голову мне ничего не приходило. Я вернулся к столу.
— Что общего между снами и ликвидацией неудобных свидетелей? — спросил Ник. Вопрос повис в воздухе, не дождавшись ответа. — Я понимаю, если бы свидетелей ликвидировали во сне или вызывали у них такие сновидения, что они умирали бы или сходили с ума, — пусть так. Но тут? Тут я не вижу никакой связи!
— Может, ее и нет? — бросил я в пространство.
— Как это? — спросил Саркисян, подходя к столу. — Просто: представь себе, что кто-нибудь торгует отравленным мясом и одновременно является вице-чемпионом мира по дельтапланеризму.
— Да чушь это всё! — раздраженно сказал он и постучал пальцами по крышке стола. — Пима еще выдерживает это затворничество? — сменил он тему.
— Пока да.
И эта тема тоже внезапно закончилась.
Такие уж мы есть — если нет никакой работы, то весьма скверно. А работа явно обходила нас стороной за километры.
Я смотрел на бутылку с текилой, в серебристой этикетке отражалось изнутри лицо Дугласа Саркисяна. Пима, подумал я, пока выдерживает, но сколько еще? Конечно, она боится выйти отсюда и вернуться к «нормальной» жизни, не говоря уже о собственном доме… Фил и Бинки тоже пока еще выдерживали эти непрекращающиеся каникулы: бассейн, стадионы, тиры, корты… И всё это с охранниками, отличными ребятами, у которых столько интересных виртуальных штучек…
— Торгует мясом… Торгует мясом и… на эти деньги покупает дельтапланы!!! — воскликнул Ник.
Мы с Саркисяном вскочили. Казалось, будто по подземному бункеру пронесся порыв свежего холодного ветра.
— Ах ты… Ах ты чертов умник! — завопил Дуглас и хлопнул подчиненного по плечу, что было силы. Только поэтому я воздержался от такого же хлопка. — Именно!
Он стукнул кулаком по столу. Несколько мгновений мы стояли, глядя друг на друга, открыв рот. Потом Ник первым свалился на стул, я за ним.
— Конечно — они зарабатывают огромные деньги за устранение свидетелей! — сказал я.
Это не было каким-либо открытием, но следовало постепенно начинать собирать факты и гипотезы, соединять их, подгонять друг к другу…
— Они могут даже шантажировать своих прежних заказчиков! — выпалил Саркисян.
— Могут, — не сразу, но согласился я.
— Просто они выбрали такой способ зарабатывать и заодно уходить от налогов, но когда это всё началось?
Теперь уже меня осенило.
— Знаю! — крикнул я. — Когда Фирстайн представлял Скотту Уиттингтона, он сказал, что тот — его преподаватель, понимаете? Он отбирал себе студентов и из них создавал свою сеть.
— Погоди-погоди!.. — Ник протянул руку и сильно стиснул мои пальцы. — Нет, не так. Это было бы слишком просто, слишком непосредственно… Кроме того — слишком узкий круг, понимаешь? Он не мог иметь доступ к юристам, военным, интеллектуалам — одновременно, соображаешь? Да, наверняка студенты, но он должен был как-то иначе их отлавливать, из как можно более широкого круга. Только тогда…
— …он мог бы проникнуть на несколько уровней власти, сделать так, чтобы члены его сети тянули за собой других!
— Точно! — выдохнул Саркисян, снова стукнув кулаком по столу. — Несколько десятков человек, которые какое-то время спустя занимают высокие посты в стране, могут прочно угнездиться в системе и использовать ее в собственных целях.
— Что ты заканчивал? — быстро спросил я Саркисяна.
— Университет штата Юта… — раздраженно бросил он, а потом опомнился и серьезно посмотрел на меня: — Черт! Мы ничего не можем сделать, пока не узнаем, каким образом он плел свою сеть, кого сумел прикормить…
— Именно…
— Но в принципе, мы знаем: официально Уиттингтона и так ищут, нет смысла что-то менять, пусть дело идет, как идет; самое большее — нужно будет внимательно присматриваться ко всем, кто будет пытаться его тормозить, направлять по ложному следу и так далее. — Ник посмотрел на меня, потом на своего шефа. — Особенно важными кажутся мне те ниточки, которые могут вести от Уиттингтона к специалистам по сновидениям.
— Он спонсировал где-нибудь учебные заведения? — вмешался я, выставляя над крышкой стола большой палец.
— Да, стипендии и гранты, — согласился Саркисян. — Нити, связывающие Эйприл и Фирстайна с Уиттингтоном…
— Конгрессы, съезды?
— Ладно, вы тут напрягайте мозги, а я подключу несколько человек. У меня есть те, за кого я ручаюсь, как за себя самого.
Саркисян вскочил и выбежал из помещения.
Решительным движением я убрал со стола бутылку. Может, она выполнила свою задачу, может быть, и нет, но в это я не вникал. Спрятав ее в бар, я закурил и взял банку пива.
— Не знаю, как ты, — сказал я Нику, — но у меня была такая сумасшедшая ночь, что сейчас я выпиваю пиво и валюсь в койку. Через два часа буду свеж и полон энергии.
Он покачал головой:
— Удивляюсь я тебе, Оуэн. Дело наконец-то сдвинулось с места, а ты идешь дрыхнуть?!