Вторая версия причины отставки Палланта, рассказанная Корнелием Тацитом, представляется куда более убедительной, чем первая. Если бы Паллант посмел нагрубить Нерону, его бы просто выгнали, а то и казнили, — ведь несмотря на все свое богатство, Паллант был всего лишь вольноотпущенником. Паллант же сумел оговорить выгодные условия своей отставки и «покидал дворец в сопровождении целой толпы приближенных».
С удалением Палланта Агриппина уже не имела возможности существенно влиять на государственные дела, однако эта неукротимая женщина не успокоилась. В ярости она стала угрожать Нерону тем, что «Британник уже подрос, что он кровный сын Клавдия и достоин того, чтобы унаследовать отцовскую власть, которой пользуется, чтобы обижать мать, усыновленный отпрыск чужого рода». Агриппина заявляла, что отправится вместе с Британником в преторианский лагерь, и тогда еще неизвестно, кого послушают солдаты — ее, дочь Германика, или каких-то там Бурра и Сенеку.
Кто знает, как бы могли развиваться события, если бы Агриппина не действовала столь прямолинейно, а попыталась сделать все внезапно. Нерон понял, что мать способна на все, и не стал дожидаться исполнения ее угроз. Он решает вопрос радикально: Британник был просто отравлен за обедом у Нерона.
По словам Тацита, поскольку все блюда и напитки, подаваемые к столу, сначала обязан был пробовать специально выделенный для этого раб, была придумана хитрость. Во время обеда Британнику был подан обычный, проверенный напиток, однако настолько горячий, что он отодвинул свою чашу, тогда слуги долили в напиток, якобы для охлаждения, отравленную воду и вновь подали его юноше. После первого же глотка Британник упал, потеряв сознание, и умер. Нерон при этом сохранял полное спокойствие и проявил редкое лицемерие, заявив, что это падучая болезнь (эпилепсия), которой Британник страдает с детства, и что скоро Британник придет в себя. Присутствовавшие были поражены. Как пишет Тацит, «в чертах Агриппины мелькнули такой испуг и такое душевное потрясение, несмотря на ее старание справиться с ними, что было очевидно, что для нее, как и для сестры Британника Октавии, случившееся было полной неожиданностью». Тацит высказывает мнение, что Агриппина увидела в этом «прообраз ожидающей ее участи», однако скорее всего она просто была ошеломлена (заметим, что и тут поведение Агриппины косвенно опровергает версию об отравлении ею императора Клавдия — ведь Агриппина действовала в интересах его наследника, возможно, старалась выполнить какое-то данное Клавдию обязательство). Сестра Британника Октавия, несмотря на свои юные годы, также сумела скрыть свои чувства.
Британник был весьма популярен в народе и армии, и, чтобы не вызвать волнений, Нерон приказал похоронить его той же ночью без всяких почестей. Такие похороны сына бывшего императора, названого брата действующего императора, как ничто другое свидетельствовали о том, что Британник не умер от эпилепсии, а был отравлен. Римляне были потрясены этим преступлением, но и народ, и сенат безмолвствовали.
Дата гибели Британника точно не зафиксирована, но Корнелий Тацит упоминает о том, что близилось время его четырнадцатилетия. Если это так, то Британник был отравлен в первой половине февраля 55 года.
Это было только началом. Постепенно, одного за другим, Нерон к концу своего правления уничтожает всех, кто имел отношение к династии Юлиев-Клавдиев и мог бы когда-либо претендовать на престол.
Почему Британник был отравлен прилюдно? Несмотря на соблюдаемые Британником меры предосторожности, его охрана контролировалась Нероном, и уничтожить Британника можно было значительно проще, например, отравив его медленнодействующим ядом, — ведь «о том, чтобы среди приближенных Британника не было никого, кто ставил бы во что-нибудь честность и совесть, позаботились ранее». Скорее всего, пойдя на явное отравление Британника, Нерон сделал предупреждение своей матери, а кроме того, показал всем, что любая жизнь для него ничто. Такое предупреждение заставило молчать и Агриппину, ранее угрожавшую сыну, и Октавию, хотя отравили ее брата, и остальных римлян. Вельмож и сенаторов побудило к молчанию еще и то обстоятельство, что, как пишет Тацит, после отравления Британника Нерон «щедро одарил виднейших из своих приближенных. Были люди, осуждавшие тех, кто, выставляя себя поборниками несгибаемой добродетели, тем не менее разделили между собой, словно взятую на войне добычу, дома и поместья». Среди них, наверное, были и те, кто брал эти подарки в силу необходимости, опасаясь навлечь гнев на себя самого, однако таких, которые отказались, не было.
8. АГРИППИНА НЕ СДАЕТСЯ. НЕРОН ЛИШАЕТ МАТЬ ТЕЛОХРАНИТЕЛЕЙ И ПОДВЕРГАЕТ ОПАЛЕ. ПЕРВЫЕ ЗАГОВОРЫ. ИНТРИГИ ЮНИИ СИЛАНЫ. ПРИМИРЕНИЕ НЕРОНА И АГРИППИНЫ. НЕРОН ОТВЕРГАЕТ ОБВИНЕНИЯ В АДРЕС СВОЕЙ МАТЕРИ, НО РУБЕЛЛИЯ ПЛАВТА УДАЛЯЮТ В АЗИЮ. НЕРОН ОТВЕРГАЕТ ОБВИНЕНИЯ В АДРЕС КОРНЕЛИЯ СУЛЛЫ, АФРАНИЯ БУРРА И ПАЛЛАНТА. ПОЛОЖЕНИЕ НЕРОНА УКРЕПЛЯЕТСЯ
Агриппина присмирела лишь ненадолго, оставшись единственным человеком, которого Нерону все же не удалось полностью унять, — «никакой щедростью он не мог успокоить гнев матери. Она расточала заботы и ласку Октавии, часто устраивала тайные совещания с друзьями и с жадностью, превосходившей ее страсть к стяжательству, где только могла, добывала деньги, как бы предвидя, что они ей вскоре понадобятся; она обходительно принимала трибунов и центурионов, окружала почетом уцелевших представителей старой знати, превознося их славные имена и доблесть, как если бы приискивала вождя и привлекала приверженцев». (Здесь у историка опять должен возникнуть вопрос: не пыталась ли Агриппина выполнить данные ею Клавдию обязательства, нарушаемые Нероном? Ведь эти ее действия также косвенно опровергают версию умышленного отравления императора Клавдия — теперь она действовала в пользу его дочери! Агриппина вряд ли намеревалась свергнуть сына, но она считала, что лучшей парой ему была бы Октавия, а отношения Октавии и Нерона явно не складывались.)
Нерону, конечно же, доложили о действиях матери. В ответ он приказал лишить ее почетного ликторского эскорта, полагавшегося ей как супруге почившего императора и матери императора здравствующего, а затем отобрал у нее и ее личных телохранителей-германцев. Все мигом поняли предупреждение принцепса, и «у порога Агриппины сразу стало безлюдно: никто не являлся к ней с утешениями, никто не приходил проведать ее, кроме нескольких женщин, побуждаемых к этому, быть может, любовью, а быть может, и ненавистью». Одна из таких женщин — Юния Силана решила использовать ситуацию, чтобы отомстить Агриппине за давние обиды, и приказала своим клиентам Итурию и Кальвизию обвинить Агриппину в подготовке переворота в пользу Рубеллия Плавта, который по материнской линии состоял в той же степени родства с Октавианом Августом, что и Нерон (Рубеллий Плавт был сыном Рубеллия Бланда и Юлии — внучки императора Тиберия, дочери Друза Младшего). Причем для большей убедительности Итурий и Кальвизий сообщили о подготовке заговора не напрямую, а через вольноотпущенников тетки Нерона Домиции Лепиды (поскольку Агриппина Младшая враждовала ранее с Домицией Лепидой и была причастна к ее гибели, сделать это было несложно). Учитывая обстановку, обвинение было опасным и могло закончиться казнью.
Была поздняя ночь, когда вхожий к Нерону вольноотпущенник Домиции Лепиды Парид, сгустив краски, сумел доложить пировавшему у себя во дворце Нерону о якобы готовившемся заговоре. Римский историк Фабий Рустик, труды которого не сохранились, но которого цитирует Тацит, сообщает, что, узнав об этом, Нерон сначала хотел не только умертвить мать, но и даже отстранить от командования преторианской гвардией верного ему Афрания Бурра, выдвинувшегося в свое время на этот пост благодаря Агриппине, и лишь благодаря вмешательству и заступничеству Сенеки пост префекта претория остался за Афранием Бурром. От крайних мер было решено воздержаться. Утром Агриппину известили о выдвинутых против нее обвинениях. Она с негодованием отвергла все обвинения, а затем сумела добиться свидания с сыном, и на некоторое время между ними наступает видимость примирения, хотя прежнего своего влияния Агриппина уже не будет иметь никогда. Кальвизия, Итурия и Юнию Силану отправили в ссылку. Актер Парид, доложивший Нерону о заговоре, не пострадал, то ли потому, что его сочли невиновным, то ли потому, что «занимал слишком важное место в развлечениях принцепса», но зато сообщившего Париду о заговоре вольноотпущенника Атимета приказано было казнить. Рубеллию Плавту встревоженный Нерон написал письмо, в котором приказал для спокойствия Рима удалиться в Азию, где у того были наследственные поместья (в первые годы правления Нерон старался выглядеть милосердным, но через несколько лет он все же расправится с Рубеллием Плавтом).