33. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ
Это была агония. Так ничего и не предприняв, Нерон все откладывал и откладывал принятие решения на следующий день. В принципе время у него еще было — у Клодия Макра не было возможности переправиться в Италию, а Гальба, хотя и смог собрать некоторые войска, только-только перешел границу Нарбонской Галлии и до Рима ему идти было еще не менее тысячи миль. Однако самый страшный противник Нерона находился не в Африке и не в Испании, а в Риме. Ему изменил префект претория Нимфидий Сабин, решивший сыграть свою игру, а для начала тайком убедивший преторианскую гвардию перейти на сторону Гальбы.
Помня, как император Клавдий поступил с преторианцами, убившими Калигулу, Нимфидий Сабин не стал организовывать покушение, а поступил более хитро — увел солдат из дворца.
Однажды ночью Нерон проснулся и увидел, что его покинули телохранители и почти все слуги. Сначала он бросился искать кого-нибудь, кто был опытен в обращении с оружием и мог убить его без лишних мучений, но не нашел, а затем инстинкт самосохранения взял верх, и Нерон попытался хоть на время где-то укрыться. Вольноотпущенник Фаон предложил ему свою усадьбу, расположенную между Соляной и Нометанской дорогами на четвертой миле от Рима. Когда Нерон босой, в одной тунике, накинув темный плащ и прикрыв лицо платком, вскочил на коня и помчался к Фаону, с ним было всего четверо спутников, и среди них Спор. Правду ли говорили о Споре, что он был любовником Нерона, или их связывала любовь к искусству и дружба, кто знает? Но Спор остался одним из тех немногих, кто не бросил свергнутого императора.
Еще недавно ему рукоплескал весь Рим, а теперь, когда Нерон со своими спутниками проезжал мимо одного из лагерей, до него долетели крики солдат, «желавших ему гибели, а Гальбе — удачи». Хотя армия Гальбы была еще очень далеко от Рима, римский гарнизон и сенат, видя, что преторианская гвардия оставила Нерона, поспешили признать императором Гальбу. Решением сената Нерона было приказано изловить и казнить.
Во все времена находилось достаточно желающих топтать павшего правителя, но такое настроение было не у всех. Когда один из прохожих, увидев Нерона и спешивших с ним всадников, сказал другому: «Они гонятся за Нероном», Нерон не совладал с конем, тот шарахнулся, и лицо потерявшего власть императора открылось. Стоявший рядом отставной солдат-преторианец узнал его и отдал честь.
Надеяться на то, что все встречные будут вести себя так, как повел этот солдат, было нельзя. Доскакав до поворота, Нерон и его спутники отпустили коней и по тропинке через густую траву и кусты пробрались к задней стене виллы. Фаон предложил императору на время укрыться в яме, откуда брали песок, — важно было, чтобы Нерона не заметил никто из посторонних, однако лезть в яму Нерон отказался. Для того, чтобы он мог попасть на виллу, срочно прорыли тайный ход, но и там Фаон не мог принять его в апартаментах, а укрыл в какой-то каморке. На имевшейся там скромной кровати с ветхой подстилкой Нерон, укрывшись старым плащом, смог немного передохнуть. Тем не менее становилось ясно, что выхода нет и единственное, что он может еще сделать, — это уйти из жизни более или менее достойно.
Нерон попросил снять с себя мерку, чтобы вырыть могилу, собрать куски мрамора для надгробия, а также принести дров, чтобы сжечь тело. При каждом приказании он всхлипывал и повторял: «Какой великий артист умирает во мне!»
Он все не решался покончить с собой и медлил, пока к Фаону не пришел скороход, принесший письмо, где было сказано, что сенат объявил Нерона врагом и разыскивает, чтобы казнить по обычаю предков. Нерон спросил, что это за казнь. Ему ответили, что преступника раздевают догола, голову зажимают колодой и секут розгами до смерти. Нерон достал тогда два кинжала, попробовал их на остроту, но медлил до тех пор, пока за ним не прибыл отряд всадников, и лишь тогда вонзил себе в горло кинжал.
Это произошло, по одним данным, 7-го, а по другим — 11 июня 68 года. Кормилицы Нерона, Эклога и Александрия, вместе с его наложницей Актэ похоронили его достойным образом в усыпальнице рода Домициев, — похороны обошлись в 200 тысяч сестерциев.
Римляне восприняли смерть Нерона по-разному. Одни ликовали, бегая по всему городу в фригийских колпаках (такой колпак, по обычаю, надевали рабу, отпуская его на волю). Но радовались не все — «были и такие, которые еще долго украшали его гробницу весенними и летними цветами и выставляли на ростральных трибунах то его статуи в консульской тоге, то эдикты, в которых говорилось, что он жив и скоро вернется на страх своим врагам».
В некоторых районах империи он несмотря ни на что продолжал почитаться. Особенно популярным имя Нерона было в Сирии и в соседней Парфии. Парфянский царь Вологез, благодарный Нерону за то, что тот после войн, длившихся в Армении с 55 по 62 год, согласился поставить там царем брата Вологеза Тиридата, через своих послов, отправленных в Рим для возобновления союза, с особой настойчивостью просил, чтобы память Нерона оставалась в почете.
О том, что Нерон был весьма неоднозначной личностью, лучше всего говорит отношение к нему жителей восточных провинций империи. Еще в течение почти пятидесяти лет после его гибели в различных провинциях востока империи появлялись самозванцы, лже-Нероны, поднимавшие восстания под лозунгом восстановления своей власти. Скорее всего, что именно неоднократное появление лже-Неронов породило распространенный среди христиан в IV–V веках миф о будущем вторичном пришествии Нерона накануне конца света и его выступлении на стороне антихриста против «праведных». Нерон стал символом репрессий против христиан.
Интересно, что когда в конце IV — начале V веков в Риме появилась традиция чеканить и раздавать народу в праздники «конторниаты» — имитации старинных монет, то хотя среди них и встречается небольшое количество конторниатов с изображениями различных обожествленных «хороших» императоров, явно преобладали монеты с изображениями Нерона. Почему же именно тогда Нерон вновь стал так популярен? Скорее всего, выпуски монет с изображением гонителя христиан Нерона были одной из форм скрытой антихристианской пропаганды, которую пытались тогда вести последние язычники. Затем Нерона забыли. Но прошло еще полтора тысячелетия, и в XIX–XX веках в давно уже принявшей христианство Европе усилился интерес к римской культуре и искусству, и изображения Нерона вновь стали популярны и часто помещались для украшения на различные предметы.
Нерон никогда не считался ни выдающимся государственным деятелем, ни полководцем, никогда его не причисляли к «хорошим» императорам, о степени его мастерства певца и артиста можно лишь догадываться, однако его необычная жизнь и трагическая судьба всегда привлекали к себе и историков, и писателей, и, наверное, нет ни одного римского императора, о котором было бы создано больше книг, чем о Нероне. Но как писал современник Нерона Иосиф Флавий, «многие писатели повествовали о Нероне; одни из них, которым он оказывал благодеяния, из признательности к нему извращали истину, другие из ненависти и вражды настолько налгали на него, что не заслуживают никакого извинения».
Полностью разделяя это мнение Иосифа Флавия, я старался писать свою книгу без предвзятости.
ЛЖЕ-НЕРОНЫ
(69, 79–80, 88 гг. и вплоть до 20-х гг. II века)
Лже-Неронами называли различных самозванцев, которые, выдавая себя за уцелевшего императора Нерона, присваивали себе его титулатуру. Лже-Нероны периодически появлялись на востоке империи вплоть до 20-х годов II века. Все лже-Нероны именовали себя точно так же, как и настоящий император Нерон.
Как пишет Тацит, в период гражданской войны между Отоном и Вителлием в Греции и азиатских провинциях Рима распространились слухи о появлении чудом оставшегося в живых Нерона. Эти слухи вызвали всеобщее возбуждение, причем «чем больше ходило слухов об обстоятельствах гибели Нерона, тем больше встречалось людей, утверждавших, что он жив, и таких, что этому верили». Как выяснили римские власти, человек, выдававший себя за Нерона, был то ли рабом, то ли вольноотпущенником из Понта, малоазийского царства, ставшего при Нероне римской провинцией. Он хорошо пел и играл на кифаре, что вселило в него уверенность в то, что ему удастся выдать себя за Нерона, на которого он к тому же был похож лицом. Самозванец сумел собрать вокруг себя сторонников и, не ограничившись смутой в Азии, захватил корабль, попытавшись добраться до Рима. Буря прибила его корабль к острову Цитн, одному из Кикладских островов (в настоящее время остров Термия). Здесь он сумел перетянуть на свою сторону некоторых из находившихся там в отпуске солдат восточных легионов. Тех, кто отказался к нему присоединиться, самозванец приказал убить. Мятежники также ограбили местных купцов и вооружили перешедших на их сторону рабов.