Их появление мало радовало Ордина; их нельзя было считать даже мало-мальски серьезной помощью. И все же король не мог отказать им в праве принять участие в сражении. Они пришли защищать свою землю, а не его.
Каждый раз, когда между двумя рядами огней, разожженных по обеим сторонам дороги, перед воротами замка появлялся очередной отряд, защитники на стенах разражались приветственными возгласами, трубили в рога и кричали: «Ура, сэру Фриману!» или «Ура, храбрым возчикам!»
Ордин узнавал эмблемы и мог назвать имена большинства рыцарей, лишь взглянув на их щиты. Но один всадник, который прискакал перед самым рассветом, и насторожил, и заинтересовал его своим появлением одновременно.
Этот огромный человек, повадками и сложением напоминавший медведя, появился верхом на черном осле, быстром, точно рысь, едва ли не самым последним в эту ночь. Герба на круглом щите с большим острым выступом не было, только из-под короткого шлема торчал коровий рог. Вместо кольчуги этот человек носил толстую куртку из свиной кожи, и его единственным оружием, не считая кинжала на поясе, был огромный топор с железной рукояткой футов шести длиной, который лежал на передней луке седла. Человек привел с собой пятьдесят человек, таких же нескладных на вид, как он сам, все с большими луками и топорами. Это были разбойники.
При виде этого добровольца с его бандой — иначе не назовешь — рыцари на стенах Лонгмота растерянно смолкли, хотя, без сомнения, его узнали. Это был Шостаг по прозвищу Дровосек. Вот уже без малого двадцать лет Шостаг со своими разбойниками был бичом всех Властителей Рун в отрогах Соласких гор.
Поговаривали, будто он был Лордом Волком старой школы и владел множеством даров, позаимствованных у псов. Глядя вниз на приближение Шостага, Ордин заметил мелькнувшие за спиной разбойников серые тени волков, которые бежали, избегая освещенных мест, перепрыгивая через каменные заграждения.
Шостаг остановил своих людей в сотне Ярдов от ворот, на краю развалин сожженного города. Несмотря на почти полную темноту, падавший от костра свет позволил разглядеть грязное, заросшее лицо и весь его неприглядный облик. Он сплюнул на золу, поднял взгляд на зубчатую стену и посмотрел прямо в глаза Ордину.
— Я увидел твои сигнальные костры, — сказал Шостаг, — и услышал, что ты собираешься убить одного из Властителей Рун. Не хочешь ли пригласить и нас принять участие в этой потехе?
Доверия разбойник не вызывал. Ему ничего не стоило в самый разгар битвы повернуть своих людей против него, посеяв хаос среди защитников замка.
— Сочту за честь сражаться бок о бок с людьми… известными своими боевыми подвигами, — ответил король Ордин.
Не в его положении было отказываться от помощи, даже от предложенной Дровосеком.
Шостаг прокашлялся, прочищая глотку.
— Если я со своими парнями убью для тебя этого ублюдка, то хочу получить помилование. Ордин кивнул.
— И еще титул и земли, не хуже, чем у любого лорда. Ордин задумался. В мрачном лесу на границе с Лонноком у него было имение. Унылая болотистая местность, которая кишела разбойниками и комарами. Имение вот уже три года пустовало, ожидая подходящего хозяина. Пусть Шостаг очистит эти леса от лесных хозяев.
— Если король Сильварреста не предложит ничего лучшего, могу пообещать тебе имение в Мистаррии.
— Заметано, — буркнул Шостаг и махнул своим людям, давая знак, что можно двигаться дальше.
До рассвета оставалось два часа. Не было ни Габорна, ни Боринсона, ни известий о них. Зато прибыл гонец и сообщил, что герцог Гроверман вскоре пришлет еще людей, прибывших из соседних замков, хотя вряд ли они сумеют добраться до Лонгмота к рассвету.
Радж Ахтен, конечно, появится раньше. Гроверман действовал правильно, думая в первую очередь о защите собственных владении, несмотря даже на то, что в Лонгмоте его ожидало неведомое сокровище. Он отправит людей только тогда, когда убедится, что сам надежно защищен.
Казалось, больше помощи ждать неоткуда. Разведчики по-прежнему не обнаруживали никаких следов Радж Ахтена, но Ордин не сомневался, что через час-другой тот появится.
Больше всего его тревожило отсутствие вестей о Габорне. Время шло, и с ним угасала надежда на то, что с сыном ничего не случилось, и, в конце концов, король решил, что ждать больше нечего. Габорн наверняка в руках Радж Ахтена.
Лорд Волк либо убил его, либо забрал дары. Придя к такому выводу, Ордин взял свои форсибли и выстроил в ряд добровольцев. Способствующий эрла Дрейса запел древние заклинания, и форсибли ожили, засветились, испуская снопы света по мере того, как один за другим люди отдавали свои дары метаболизма.
Ордин отдал свой дар последним, замкнув тем самым «змеиное кольцо». Это был акт отчаяния.
С тяжелым сердцем, имея в своем распоряжении менее шести тысяч человек, Ордин на рассвете запер ворота. Оставалось только ждать. Снаружи осталось лишь несколько разведчиков, которые должны были предупредить короля о появлении Радж Ахтена, но на прибытие подкреплений он больше не надеялся.
Он обратился к людям с последним напутствием, используя всю мощь своего Голоса, который был слышен в каждом самом дальнем уголке замка. И рыцари, и простой люд, и разбойники — все с надеждой смотрели со стен на него.
— Вы слышали, — сказал он, — что Радж Ахтен взял замок Сильварреста без единого выстрела. Он обезоружил воинов Сильварреста лишь с помощью Голоса и обаяния. И вам известно, что произошло после этого с рыцарями замка.
Мы не должны допустить ничего подобного. Радж Ахтен попытается вновь прибегнуть к воздействию своего Голоса, и потому я надеюсь, что ни один человек, находящийся от него на расстоянии полета стрелы, не станет дожидаться, пока он заговорит.
В этом бою погибнет либо он, либо мы. Любого из вас, молодые люди, кто не устоит перед воздействием его Голоса, мои рыцари сбросят со стен замка.
Мы будем сражаться, и не допустим, чтобы кто-то испортил нам все дело.