Но завоевать Шем было невозможно: потому что каждый город-государство представлял собой огромную вооруженную крепость, абсолютно независимую от остальных.
Нет, воевать с шемитами при помощи мечей было делом гиблым и заранее обреченным на поражение. Бороться с ними следовало их же оружием — разведка при помощи подкупа и военные действия путем хорошо оплачиваемых закулисных интриг, отсечение вероятных союзников врага более выгодными предложениями и фронтальный удар тяжело вооруженного непробиваемыми уликами шантажа. Короче, всеми теми методами, в использовании которых незабвенный Публио был истинным и непревзойденным мастером…
Конан вздохнул еще раз. Как же ему не хватало этого человека, пару зим назад отправившегося на Серые Равнины. Жаль, что он покинул их именно сейчас, когда его проницательная изворотливость была так необходима! Сейчас, когда его великолепные (кто бы сомневался!) политические стратегии наконец-то сработали, и впервые со времен восстания против Кофа, Шем решил-таки объединиться под началом одного владыки.
Конечно, лишь на том уровне, который только и возможен для Шема, где чуть ли не каждое поселение считает себя независимым и имеет собственного правителя.
А именно — объединения торгового, когда владыка одного из крупных торговых городов признавался остальными не то, чтобы правителем всего Шема, а как бы первым среди равных, своеобразным коронованным купеческим старостой, получающим в свое полное подчинение лишь дела торговые.
Понятно, что выбор подходящей кандидатуры оказался делом хлопотным и деликатным — с одной стороны, на роль такого лидера полис требовался достаточно богатый и независимый, чтобы стать действительным центром общешемской торговли.
С другой — правитель этого города не должен был обладать излишними амбициями, которые могли бы подтолкнуть его к попыткам захвата власти не только финансовой.
С третьей же — правители остальных других городов Шема должны были в массе своей признать выбранного правителя соответствующим первым двум требованиям — что вообще казалось делом совершенно нереальным для любого человека, хоть раз имевшего дело с шемитами. Два шемских купца, как правило, не могли договориться между собой даже о том, с какой стороны утром восходит солнце, не говоря уж о чем-то более спорном, про это вам в любой харчевне обязательно расскажут с десяток веселых историй, даже просить не придется.
В такой ситуации нынешний правитель Пелиштии шемский царь Зиллах, вот уже несколько зим осторожно выдвигаемый (не без скрытной помощи Аквилонии) на роль «объединителя всего Шема» если и не оказался повсеместно признан таковым с искренним восторгом, то хотя бы вызвал у прочих наименьшее количество недовольства.
Не самый старый, но в то же время не самый молодой из шемских царей, владыка Зиллах и в остальных своих проявлениях был подходящей кандидатурой.
Зиллах не кичился своим богатством, был ровен с подданными, рабов зря не казнил и не зарился на земли соседей. Поэтому, он был именно тем вполне приемлемым компромиссом, на который после длительных закулисных и не всегда гладких переговоров со временем согласились все.
Морщились, конечно, и носами крутили, но — согласились, признав наименьшим из возможных зол. Формальности были утрясены, законы потихоньку согласованы и денежные системы приведены если и не в полный порядок, то хотя бы в некое подобие единства.
Когда наконец угрюмые владыки шемских полисов: Нипра, Газы, Ахлата, Аккхарии, Акбитании, Кироса, Эрука, Аббадраха и Шушана сумели договориться между собой, то было решено устроить общий праздник. Вознеся жертвы Адонису, Иштар и Белу, жрецы услышали волю небожителей. Провести празднество следовало в Асгалуне и именовать его следовало: Канун Единства.
Разумеется, и король Аквилонии Конан не смог бы пренебречь подобным торжеством, на саму возможность которого было потрачено им столько сил и средств из аквилонской казны.
Вообще-то, Конан покинул Тарантию больше трех лун назад, уже тогда поняв из донесений конфидентов Гленнора, главы тайной службы Аквилонии, что шемское дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки.
Решив сделать свое путешествие как можно менее похожим на военный поход, он не стал брать с собой всю центурию Паллантида, ограничившись дюжиной Черных Драконов. Вполне достойная короля охрана, тем более, что каждый из драконов в бою стоит как минимум троих, это все знают.
Не взял он и двенадцатилетнего старшего сына Кона, оставив его под ненавязчивым присмотром Просперо. Пусть привыкает потихоньку управлять страной, не маленький уже, давно пора. А зарваться и натворить каких глупостей пуантенец ему не даст.
Вместо сына и усиленной стражи Конан взял с собой младших дочерей — Иллайнию и Атенаис, а также с полдюжины рабынь. Что может быть более естественным и миролюбивым, чем король-отец, путешествующий в компании своих юных дочерей? У соседей подрастают сыновья, да некоторые из них и сами по себе совсем еще мальчишки, так почему же не показать имеющийся в наличие товар? Никогда не помешает закрепить возможный политический союз еще и личной симпатией, а в дальнейшем — кто знает? — может, и сговориться о выгодном династическом браке…
Впрочем, если быть до конца откровенным, взял он их с собой не только из политических соображений. Последнее время ему просто нравилось их общество.
Сестры, такие похожие и в то же время непохожие друг на друга, подрастая, забавляли его все больше. Особенно — семилетняя Атенаис, старшенькая, с каждой луной все больше напоминающая Зенобию…
По пути он намеревался погостить какое-то время у короля Аргоса — все равно ближайший путь в Шем лежал мимо его замка. Конан давно собирался познакомиться с Ариостро поближе, предпочитая составлять собственное мнение о своих ближайших соседях, да все как-то находились более важные дела. Теперь же есть повод повеселиться от души. По-королевски. Посидеть за чаркой вина вечерком у очага, погонять дичь по окрестностям, благо сбор урожая закончен, и можно не опасаться, что королевские забавы оставят какого-нибудь несчастного крестьянина на зиму без припасов…
Впрочем, погостить в замке Ариостро Конану толком не удалось — на рассвете третьего же дня его там пребывания в замковые ворота постучался гонец, посланный царем Зиллахом в Тарантию.
Отбыть в Шем, правда, тоже получилось не сразу. Обрадованный столь быстрым завершением пути, гонец немедленно ускакал обратно, только сменил вконец загнанного коня на свежего из конюшен королевского дворца. Но успел уверить великого Конана в том, что почетный эскорт, достойный владыки Жемчужины Запада, будет подан к воротам Малого пограничного форта не позднее, чем через три дня.
Так как от ариостровского замка езды до расположенного на самой границе с Шемом Малого Форта было не более одного, от силы — двух дневных переходов, — Конан действительно мог не торопиться. Гонец же, если поспешит, будет там уже к полуденной трапезе.
Сам король выедет третьего дня, после шестого послеполуночного колокола, и за день верхом как раз управится. Рабынь же можно уже завтра отправить в повозке, под охраной гвардейцев — пусть переночуют на постоялом дворе, за верховыми они все равно не угонятся, а медленно тащиться Конану не пристало.