– Моя вина? – переспросил Смит. – Каким образом?
– Я даже не хочу вам говорить.
– Берри, послушай. Ты же знаешь, что мы делаем кучу работы, о которой не должны знать посторонние люди. И мы не имеем права привлекать к себе внимание или вызывать любопытство.
– Секретная работа? – спросил Берри.
– Да, – подтвердил Смит, и Берри кивнул.
– Ну ладно, – решился он, – Все эти записи, – он показал на громадные банки данных, выстроившееся вдоль стен пещеры.
– А что с ними?
– Вы вызвали какой-то старый материал и поставили на вводных данных свои инициалы, а я сканировал эти файлы для... ну, не важно, это очень сложно, но вот этот файл у меня и выскочил. А на нем еще были записаны ваши заметки. Вы там говорите, что беседовали с кем-то, кого вы завербовали, и спросили его, что он делает. А он тогда и ответил, что ничего не делает, только учится дышать, и вообще все одна сплошная глупость, и он в любом случае собирается с вами порвать.
Смит тут же сообразил, на что наткнулся Берри Швайд. Это были ранние наблюдения Смита над тренировками Римо, первыми его тренировками, когда Смит только-только пригласил на работу Чиуна, мечтая о создании мощной карающей руки; тогда Смит думал о том, как один человек будет выполнять работу, которую должны бы делать тысячи людей.
А Швайд все еще продолжал говорить.
– Конечно, это выглядело довольно бессмысленно, если подходить к предмету только с точки зрения обыкновенных людей. Но, по правде говоря, запись была потрясающей, ведь она укладывалась в основные космические формулы мощи. Вы же понимаете, что такое масса, энергия и скорость света, верно?
– На уровне любого непрофессионала, наверное, – ответил Смит.
– Ну вот, тогда представьте себе, что свет изгибается, и вам все станет ясно, – продолжал Швайд.
Смит прокашлялся. Это было выше его понимания.
Берри разъяснял дальше:
– Вы сможете понять, что означает дыхание, если взглянете на него с точки зрения космической энергии того же рода, что мы используем сейчас для хранения вашей информации. Ведь это же синхронизация человеческого существа с ритмами этих энергий. Поэтому вы и в самом деле начинаете отражать в себе световое искривление с той же силой, что и космические световые энергии. В теории.
– А на практике? – спросил Смит.
– Ну, я попробовал так сделать, – сказал Берри, – и вдруг ощутил такую уверенность в себе, что вышел наружу и бегом пробежал всю дорогу до Мариго, целых пять или шесть миль, а потом кто-то на рынке меня толкнул и я просто в ответ отпихнул его.
– Это и был жандарм? – поинтересовался Смит.
– Да, наверное.
– Ты сломал ему ключицу, – сообщил Смит.
– О, Боже!
– А потом ты отшвырнул 100 килограммовую женщину на пол-улицы, и она до сих пор еще в больнице.
– Боже мой, Боже мой! – стонал Берри.
– Ты мог бы все время проделывать эти вещи? – спросил Смит.
– Какие? Дыхательные упражнения, которые дали мне силу? Нет. Понимаете, при этом обязательно надо не думать. А если вы будете думать над тем, что делаете, то никогда ничего не выйдет.
– Как в спорте, – заметил Смит, который хорошо понимал, что стоит при игре в гольф задуматься над ударом – и почти наверняка считай его проигранным.
– Только еще сильнее. Ведь в этом деле речь идет о мельчайших, невидимых глазу частицах.
– А кто-нибудь мог бы этому научиться? – спросил Смит. – Чтобы уметь проделывать это постоянно?
– Возможно, но тут уж действительно должно быть редкостное совпадение. Ведь шансы против такой вероятности астрономически велики.
Это удивило Смита, он же знал, что Римо и Чиун постоянно находились в своего рода конфликте. И между ними-то уж явно не было никакого совпадения или там синхронизации.
А может быть, размышлял Смит, и Римо, и Чиун находились в состоянии синхронизации с чем-то посторонним, с какой-то основной первородной энергией, причем они оба ее использовали, а другие не могли. Чиун часто говорил Смиту, что Римо – особенный, единственный в своем роде. Неужели это правда? Неужели Смиту просто необычайно, чудесно повезло, когда он совершенно случайно выбрал Римо Уильямса, ньюаркского полицейского на роль карающей руки КЮРЕ?
Он выкинул пока эти рассуждения из головы и решил, наконец, сдержать свое обещание, данное маме Берри.
– Ты мог бы сейчас набраться мужества и выйти прогуляться со мной? – спросил он.
– Среди чужих?
– Все люди будут для тебя чужими, пока ты с ними не познакомишься, Берри. Когда-то и я был чужим для тебя.
– Но мама сказала, что вы хороший человек.
– Ты можешь прихватить свой лоскуток, – ободряюще сказал Смит.