– Не знаю. Вероятно, это просто был экземпляр с изъяном.
– Тогда может быть они все с изъяном, – заметил Римо.
– Слишком велика доля сомнения в этом «может быть», чтобы на нем основать единственную надежду человечества на выживание, – сказал Берри Швайд.
Смит кивнул.
– Это очевидно. Мы должны остановить Перривезера. Если он выпустит где-то своих краснокрылых мух, он тем самым создаст маньяков, во много раз превосходящих силой нормального человека.
– Они будут сильнее человека примерно раз в пятнадцать, – сообщил Швайд. – Согласно моим подсчетам. И не следует забывать еще об одном. Судя по записям Морли, эти мушки могут размножаться. Они не стерильны. А это означает, что примерно каждые двадцать дней появляется на свет их новое поколение.
– Совсем как это водится у белых, – пробормотал себе под нос Чиун.
– Следовательно, встает вопрос: где может ударить Перривезер? – сказал Смит.
– Он скорее всего попытается в таком месте, где популяция насекомых сравнительно невелика, зато имеются большие скопления людей – предполагаемых жертв для мух. Это только вероятность, – сказал Берри. – Так может быть, – робко добавил он.
– А может, у него имеется один счетец, по которому он захочет расплатиться в первую очередь, – заметил Римо.
– Вы подумали о том же, о чем и я? – спросил Смит.
– Увенда. Перривезер просто осатанел, когда мы там уничтожили этих жуков. И если Берри прав, то именно там теперь имеется наименьшая популяция насекомых, – сказал Римо.
– Я думаю, вы правы, – подтвердил Смит. – Хотя попасть сейчас в Увенду будет затруднительно.
– Почему это?
– В связи с антиамериканскими настроениями, возникшими после скандала вокруг уничтожения жука, Увенда закрыла границы для всех представителей Запада.
– Если мы не сможем проникнуть туда, то и Перривезер не сможет, – сказал Римо.
– Берри, ты не будешь так любезен проверить компьютер? – попросил Смит.
– Конечно, Харолд, – кивнул Швайд.
Молодой человек снова появился в кабинете всего через три минуты.
– Это Увенда, – подтвердил он.
– Почему ты так уверен?
– Три дня назад Валдрон Перривезер купил билет на самолет до Ливии. Билет использован. Он улетел туда. А Ливия имеет воздушное сообщение с Увендой. В нашем компьютере имеются данные о том, что Перривезер имеет паспорт ливийского гражданина. Он направляется в Увенду.
– Мы тоже, – заявил Римо.
– Если только нам удастся отправить вас туда без особых неприятностей, – добавил Смит.
– А кто мог бы это сделать? – поинтересовался Римо.
– Ндо. Глава МОЗСХО. Он там большая шишка. Он мог бы это сделать. Но не сделает. Он имеет бешеное предубеждение и против американцев, и против науки.
– Его можно было бы убедить, – заметил Чиун.
– Как? – спросил Смит.
– Эти сведения можно получить путем взаимных уступок, – заявил Чиун, бросая выразительный взгляд на Римо.
– Ладно, Чиун, так и быть, – тяжело вздохнул тот. – Я согласен надеть эту чертову штуку. Я поношу твое дурацкое кимоно. Но только раз. Один-единственный.
– Я принимаю твое чистосердечное обещание на веру, – смилостивился Чиун и направился прочь из кабинета.
– Куда это он? – поинтересовался Смит.
– Лучше не спрашивать, – посоветовал Римо.
Генеральный директор Ндо находился в кабинете и натирал до блеска деревянную фигурку бога Га, используя жир с собственного носа. Вдруг за дверью в приемной раздался крик, сопровождаемый тяжелым ударом.
В кабинет вошел Чиун, и из-за его спины Ндо с упавшим сердцем увидел, что личный телохранитель генерального директора лежит на полу приемной бесформенной грудой.
Ндо произнес только одно слово:
– Опять?
Чиун кивнул.
С побежденным видом генеральный директор спрятал Га в жилетный карман, взял свой портфель и покорно вышел вслед за корейцем, направляясь в аэропорт.
Глава двадцатая
Это был обычный летний день в Увенде, источающий зной и вонь уже на рассвете, а с течением времени становившийся еще жарче.
На площади в родной деревне Ндо воздвигли эстраду. Сама площадь была не многим больше, чем клочок коричневой утоптанной земли, где находилось единственное из имевшихся в городке общественных удобств – колодец, когда-то вырытый группой американских студентов-добровольцев, впрочем, теперь сооружение представляло собой скорее музейную ценность. Ибо вскоре после отъезда американских студентов колодец загрязнил братец Ндо, который был главнокомандующим армии и ошибочно принял колодец за общественную уборную, эту ошибку многократно повторили солдаты его армии. Один из жителей деревни в свою очередь решил, что насос из колодца, когда-то пышно украшенный разноцветными травами и расписанный красными кружками, вполне сойдет за прелестное произведение африканского народного искусства, и продал его известному европейскому собирателю искусства примитива.