— О чем это вы там толкуете? — спросил репортер.
— Я говорю, приятель, о взрыве в лабораториях МОЗСХО. Мы должны были там прикончить по меньшей мере две сотни человек, приятель.
Натану Мусвассеру нравилось называть людей «приятелями», это позволяло ему ощутить свою значимость.
— Эй, парень, никакого взрыва не было, — ответил журналист.
— Ты врешь. Мы сделали это. И требуем, чтобы нам верили. Мы совершили революционный акт и имеем право поставить его себе в заслугу.
— Да не было никакого взрыва, — настаивал репортер.
— Послушай, приятель, — терпеливо объяснил Натан. — Мы купили динамит. Мы подбросили динамит. Мы вставили запал, и хотим, чтобы за нами признали этот акт. Мы его совершили.
— Да не могу я вам поверить, никого вы не убили, — ответил репортер.
— Что у вас там происходит? Я хочу поговорить с руководителем станции, — возмутился Натан.
Глория заметила, как покраснел Натан, услышала, как он резко повысил голос, и, высунувшись из машины, завопила:
— В чем дело?
Натан прикрыл трубку ладонью.
— Они не хотят нам поверить, дорогая.
— Что? — взвизгнула Глория.
— Ребята твердят, что не могут нам поверить.
— Черт подери, — сердито выругалась Глория. — Ну-ка, дай я с ними поговорю.
Она выбралась из кабины грузовика. Натан передал ей трубку.
— Я сказал ему, что мы сами подбросили динамит.
— Тротил, болван, — отрезала Глория и добавила в трубку:
— Ладно, так в чем дело?
— Да ни в чем, — ответил репортер. — На нашей станции никто никому не верит, если нет убитых. Если вам во что бы то ни стало надо заявить о своей ответственности, никого не убивая, попробуйте позвонить на другую станцию кабельного телевидения. А мы уже не принимаем заявлений о взрывах и убийствах, если на самом деле ничего подобного не было. Такова наша новая политика.
— Мы подложили пятьсот фунтов тротила, — сказала она. — Вы представляете себе, сколько это? Взрыватель был самый лучший, и я сама его проверила. Если б им занимался мой муж, я бы еще могла с вами согласиться, но я его проверила и все сделала, как надо. Теперь так, взрыв произошел в разгар рабочего дня. Мы специально так рассчитали время, чтобы там было как можно больше людей.
— Леди, все претензии не ко мне, — отозвался репортер. — Пару месяцев тому назад нам позвонили из какой-то освободительной группы и заявили, что берут на себя ответственность за взрыв детского сада. Они сказали, что убили триста пятьдесят детей. Мы выслали репортера на место происшествия, и знаете, что он там обнаружил?
Глория не ответила, она все еще была в ярости.
— Так хотите знать, что мы там нашли?
— Что?
— Никаких тебе мертвых детсадовцев. Даже из носа ни у кого кровь не текла. В школьном саду вовсю цвели цветочки. Солнышко блестело, а мамаши разбирали своих чад по домам. А теперь скажите, что сталось бы с нами, если б мы поверили звонку и дали информацию в эфир?
— Кто это был? — спросила Глория. — Что за освободительная группа? Может, я их знаю.
— Почем я знаю. Одна из них. Была весьма активной. Пользовалась мощной поддержкой. Церковные группы. Преподаватели.
— А, из этих, — пренебрежительно отмахнулась Глория. — Да кто угодно может заполучить преподавателей. Но это не имеет к нам отношения. Мы из СОВа. У нас есть свои устоявшиеся традиции. Да вы сами знаете, мы всегда прекрасно справлялись с делом. И никогда раньше не подводили вас со смертями, — убеждала Глория. — Помните, пилота? И тех фермеров? Бурильщики? Потом этот энтомолог? Вы же знаете, что это мы их прикончили. Конечно, люди, выполнявшие те задания, погибли, но борьба продолжается.
— Простите. Но мы просто не можем никому поверить на слово, пока не увидим тел.
— Что он там говорит? — спросил Натан.
— Ш-ш-ш, — одернула его Глория. — Слушайте, мы ведь подложили этот чертов груз. Я уверена, что он взорвался.
— Простите. Такова политика станции.
— А знаете, это именно такие люди, как вы, поганят наш мир! — взорвалась Глория, швыряя трубку.
— Не верят? — спросил Натан.
— Даже в синяк под глазом.
— Тогда почему ничего не получилось?
— Все у нас получилось, отрезала Глория. — Просто на этой клятой станции собрались одни фашисты. Маленькие людишки, заправляющие крупным делом.
— А может, мы должны были бы услышать взрыв? — заметил Натан. — Даже на таком расстоянии.
— Не знаю. Поехали. Надо отсюда выбираться. Знаешь, меня порой блевать тянет от этих телевизионщиков.
— Ага, — откликнулся Натан. — Какого черта. А потом у нас еще есть в запасе одна штучка, которая натворит им делов.
— Ты ведь не забыл ее? — спросила Глория.
— Шутишь?
— А вдруг она не сработает под открытым небом, ты не подумал об этом? — спросила Глория.
— Нет, — ответил Натан.
— А может и наоборот, как раз под открытым небом она сработает лучше, — сказала она. — Надо бы подыскать пару действительно хороших целей, только не огражденных стенами, которые могут помешать их распространению.
— И тогда нам поверят, — сказал Натан.
— Почем я знаю? Ты тут расшибаешься в лепешку. Покупаешь лучшие материалы, лучшие взрыватели, проверяешь их по три раза — и ничего. Даже синяка никто не схлопотал.
— Значит, ты тоже думаешь, что у нас не вышло? — спросил Натан.
— Нет, не вышло! — рявкнула Глория.
Порой она готова была на стенку лезть от Натана.
— Может, нам вернуться и проверить?
— Нет, болван. Нас там уже дожидаются их люди.
А в лаборатории Дара Вортингтон выкинула обезвреженный детонатор в отдельное мусорное ведро и велела полиции осторожно вывезти с территории бочки с тротилом. Предполагаемые террористы забыли удалить с бочонков тротила маркировку, которую и заметил внимательный и осторожный рабочий, это стало уже второй удачей Дары в тот день.
Но самой большой удачей все же было заявление генерального директора Ндо, что МОЗСХО собирается поднять все силы, причем немедленно, на борьбу прошв жука Унга. Весь мир призывался в свидетели. Там, на месте действия, соберутся все причастные лица. Даже делегаты МОЗСХО.
Дара понятия не имела, что вызвало столь резкий поворот в политике МОЗСХО. Она ведь всего лишь упомянула о своих затруднениях очаровательному пожилому джентльмену с Востока, одетому в кимоно, а несколько часов спустя Ндо сделал свое заявление.
Ну что ж, она не собирается смотреть в зубы дареному коню. И воспользуется удачей, коли уж таковая выпала. Дара даже размечталась: может, теперь МОЗСХО увидит, что еще следует сделать, и выделит больше средств на борьбу с заболеваниями и эпидемиями. По крайней мере, появилась надежда. А она, Дара, не позволит, чтобы сегодняшняя попытка совершить жестокое массовое убийство обескуражила ее.
Когда тротил убрали, Дара в последний раз осмотрела лабораторию. Как ни странно, кот доктора Ревитса, кажется, обезумел. Он бросался на стальные плиты, покрывавшие стены лаборатории, и забил себя насмерть. Прямо над маленьким кошачьим телом, лежавшим на полу, на стальной панели виднелись три крошечных, но глубоких царапины.
Если б Дара не была уверена в невозможности этого, она бы поклялась, что царапины оставлены кошачьими когтями.
Но ведь Дара хорошо понимала абсурдность такого предположения. Никакие кошачьи когти не способны сделать даже малейшей отметины на стальной обшивке.
Глава восьмая
Харолду В.Смиту наконец удалось связаться с Римо. Он вытащил Берри Швайда немного пройтись по солнышку, когда один из замков на чемоданчике вдруг отскочил. Это был сигнал. Никаких гудков, никакого жужжания, ничего привлекающего внимание. Смит сам придумал такой способ, так как не хотел настораживать людей, афишируя, что находится на связи.
Смит открыл чемоданчик, где находилась миниатюрная клавиатура, напоминавшая сверхпортативный компьютер, и нажал специальный код для принятия вызова. Потом вложил в ухо сверхмалый наушник.
Швайд все это видел, но его интересовало только одно: как связано хранилище информации с коммуникационным модемом. Смиту пришлось остановить ученого, чтобы он не разъединил его. И пока Берри играл с оборудованием, содержавшимся в чемоданчике, Смит разговаривал. Между тем они продолжали идти по разбитой пыльной дороге, направляясь к лодке, которая должна была под водой доставить Берри на один из самых безопасных пляжей на острове.