Микулка сел за стол, открыл чемодан и принялся ворошить деньги.
Смит пятясь отошел ярдов на двадцать от хижины и остановился, разглядывая ветхое строение.
Тридцать секунд. Он начал обратный счет.
Услышал, как внутри кто-то передвигается.
Пятнадцать секунд.
Четырнадцать. Тринадцать. Двенадцать...
— Тут все, — донесся из дома голос Микулки.
— Хорошо. Тогда до свидания! — крикнул и ответ Смит.
Три секунды.
Он повернулся спиной к хижине, теперь его спина представляла собой прекрасную мишень. А потом кинулся на землю за долю секунды до того, как между деревьев прокатился звук пистолетного выстрела. Он откатился под прикрытие изъеденного термитами ствола, лежавшего на земле.
А потом раздался другой звук.
Взрыв сорвал крышу с хижины, дождем обрушились на лес сверкающие оранжевыми искрами полоски металла. Кольцевая стена из земли и гнилой древесины вознеслась вверх, потом рухнула вниз. Смит прикрыл голову. Сыпавшиеся сверху камни больно били его по спине, но он не шевелился. Над головой визгливо заорали сотни тропических птиц, бамбуковые стволы падали и ломались, как зубочистки.
А потом снова наступила тишина.
Смит стряхнул с себя грязь и подошел к развалинам хижины. Микулка лежал на обломках лицом вверх. Черты его стали неузнаваемы. Глаз не было, руки, похоже, разодрало взрывом в клочки. Видимо, даже целясь в Смита, он не выпускал из рук чемоданчика с деньгами. Тело Сомона было развалено на три жирных куска.
Среди пыли и дыма порхал клочок бумаги. Смит поймал его. Это был кусочек фальшивой двадцатидолларовой купюры, пять тысяч таких купюр принес Смит во взорвавшемся чемоданчике.
Смит чувствовал текстуру двадцатидолларовой бумажки. Хорошая подделка.
Неподалеку тлело несколько маленьких костерков. Смит раздул один из них, а когда пламя разгорелось достаточно сильно, вынул из кармана телефонную книгу и швырнул ее в огонь. Смит подождал, пока от книги не осталось ничего, кроме белесого пепла.
Потом растоптал пепел и ушел.
Вернувшись в Сан-Хуан, он зашел в контору Западного Союза и послал телеграмму миссис Эйлин Микулка на адрес санатория Фолкрофт, Рай, штат Нью-Йорк.
ДОРОГАЯ МАМА ПРОСТИ ЧТО ДОСТАВИЛ ТЕБЕ СТОЛЬКО ГОРЯ ТЧК СЕГОДНЯ ОТПЛЫВАЮ НА ТОРГОВОМ КОРАБЛЕ КОТОРЫЙ НАПРАВЛЯЕТСЯ К ЮЖНЫМ ОСТРОВАМ ТИХОГО ОКЕАНА ТЧК НАЗАД НЕ ВЕРНУСЬ ТЧК ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ТЧК КИНЕН.
Ровно тридцать слов. Смит всегда думал о таких вещах.
Глава шестнадцатая
Валдрон Перривезер III легким широким шагом вошел в кабинет Дары Вортингтон в лабораторном комплексе МОЗСХО и вручил ей свою визитную карточку.
— Я должен встретиться с доктором Римо и доктором Чиуном, — сказал он.
— Очень сожалею, мистер Перивинкль, но сейчас это невозможно, — ответила Дара, возвращая ему карточку.
— Перривезер, а не Перивинкль, ты, яйцекладущая, — зло поправил он. — Ты должна была слышать обо мне.
— Как вы меня назвали?
— Я назвал тебя яйцекладущей.
— Я знаю, кто вы! — вдруг сорвалась Дара. — Вы — тот самый ненормальный, который всегда находит оправдание для совершенного насилия.
— А твое место в гнезде, — отрезал Перривезер. — Немедленно вызови сюда этих двух ученых.
— Вы самый грубый...
— В гнезде с апельсиновыми шкурками и кофейной гущей на дне. Делай, что тебе велено, вызови их.
Дара нажала кнопку интеркома, и ее голос прозвучал по всему лабораторному комплексу.
— Я полагаю, что службе безопасности следует заняться вами, мистер Перривезер. Вы понимаете? Службе безопасности.
— Я не намерен ничего обсуждать с самкой. Вызовите ваших ученых.
В главной лаборатории Римо услышал голос Дары.
— Служба безопасности, — сказал он. — По-моему, это о нас речь.
Чиун встал из позы лотоса, в которой восседал на одном из лабораторных столов.
— Самое время, — буркнул он. — Неудивительно, что ученым постоянно дают какие-то награды. Они достойны медалей за свою способность терпеливо сносить смертельную скуку.
— Я думаю, некоторые из них не только восседают на столах, но и еще кое-чем занимаются, — ответил ему Римо.
— Если бы их, подобно мне, приводили в отчаяние неблагодарные ученики, то они давно бы оказались под столами, а не на них, — ответствовал Чиун.
— Почему бы нам не пойти узнать, что хочет Дара? — поинтересовался Римо.
— Если тебе угодно. Только если вы двое начнете шумно совокупляться в ее кабинете, я не уверен, что смогу держать себя в руках.
— Постараюсь в дальнейшем проделывать это потише, папочка.
— Посмотрим, как тебе это удастся.
— А, доктор Римо и доктор Чиун, — произнес Перривезер.
Он протянул свою карточку Римо, который даже не обратил на нее внимания. Он перебросил ее на ладонь Чиуна. И Чиун порвал карточку.
— В чем дело, Дара? — спросил Римо.
— Вот этот субъект назвал меня яйцекладущей.
Чиун хихикнул.
— Яйцекладущая, — фыркнул он. — Что за прелестное наименование для белой женщины.
Дара гневно вскинула руки вверх и выскочила из кабинета.
— Я Чиун, — сообщил кореец Перривезеру, слегка кивнув ему в знак приветствия.
— А вы, должно быть, доктор Римо? — спросил Перривезер.
— Достаточно и просто Римо.
Перривезер протянул Римо руку, но тот ее вроде бы не заметил. Перривезер окинул молодого человека быстрым оценивающим взглядом, от которого не ускользнули широкие запястья Римо. Этот парень мало похож на ученого. Скорее на охранника, видимо, призванного защищать старца-азиата. Перривезер невольно усмехнулся. Он подумал, что доктор Ревитс, сумей он заговорить, мог бы им сказать пару слов о пригодности охранников.
Но неважно. Значит, его задача окажется только легче, чем он ожидал.
— Я крайне восхищен вашей работой по уничтожению жука Унга в Увенде, — сказал Перривезер.
Римо, в свою очередь, тоже оценил Перривезера. Этот человек выглядел слишком приглаженным, слишком хорошо и изысканно одетым, чтобы быть ученым. Но ногти у него оказались грязными.
— Вы прочитали об этом в газетах?
— Да, — ответил Перривезер. — Видите ли, я и сам интересуюсь энтомологией. И у меня дома очень хорошая, современная лаборатория. Вам следовало бы взглянуть на нее.
— Зачем? — холодно спросил Римо.
— Вы являетесь самыми выдающимися энтомологами в МОЗСХО, а потому ваше мнение о моем эксперименте было бы весьма ценным и полезным.
— Его мнение вовсе нельзя назвать полезным, — заметил Чиун, кидая взгляд на Римо. — Он даже не знает, какую одежду следует носить. Как же можно ожидать, что он сумеет оценить науку?
Перривезер посмотрел на Чиуна, потом в замешательстве глянул на Римо.
— Мое мнение столь же хорошо, как и чье-либо иное, — раздраженно ответил Римо. — Так какие же опыты с козявками вы проводите, мистер Перивинкль?
— Перривезер, — поправил тот. — И пожалуйста, говорите «насекомые». «Козявка» звучит так... — он смолк и вынужден был сделать несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. — Они не козявки. Они насекомые, — закончил он наконец. — А после вашей блистательно проделанной работы с жуком Унга я поспешил предупредить вас о еще большей опасности, которую мне удалось обнаружить в ходе моих экспериментов.
— Что же это такое? — спросил Римо.
— Я лучше непосредственно покажу вам, — ответил Перривезер. Он придвинулся поближе, и Римо ощутил запах разложения и гнилой пищи, исходивший от кожи этого человека. — Мне известно, что у вас тут были хлопоты с террористами. Так вот, с тех пор, как я начал работать над своим последним экспериментом, мне тоже несколько раз угрожали. Сегодня ночью я ожидаю нападения на свою лабораторию.
— Вам придется рассказать мне что-нибудь о содержании вашей работы, — обратился Римо к Перривезеру. — И пожалуйста, прошу вас, встаньте с подветренной стороны.
— Ничего ему не говорите, — предупредил Перривезера Чиун. — Через две минуты он все забудет. Этот тип никогда ничего не помнит.
Между этими двумя происходило нечто непонятное Перривезеру, поэтому он решил обращаться только к Римо.