— Зачем тебе? — удивился Незаменимый, добродушно улыбаясь; он знал, что Первый решился на частные заказы, и догадался, зачем он прибежал.
— Пришли хозяева квартиры, хочу им показать.
— А ты условия мои знаешь?
— Знаю. Как другим, так и мне. Давай быстрее, не ушли бы.
Незаменимый дал ему три образца, все декоративные, разной расцветки, один другого лучше, и Димитр помчался наверх, тяжело дыша, вобрав голову в плечи. Те ждали…
— Вот, смотрите, — услышал Димитр свой голос, с какими-то визгливыми, базарными нотами, — красота-то какая! Хотите беж, а хотите эти оливковые, для вашей кухни цвет самый подходящий, это я вам говорю, — и прикладывал то одну, то другую плитку к стене, — смотрите!
И они смотрели.
— Вправду красиво, — сказала женщина. — А, Антон?
— Вам решать. Но лучше уж сразу по своему вкусу отделать, чтобы душа радовалась. Все от вас зависит, через неделю получили бы кухню в лучшем виде.
Мужчина хохотнул, и в такт смеху задергался его живот; вид солидный, может, и служба такая же.
— Ох и сильны работяги, — произнес он с расстановкой, начальственно-бесцеремонно. Три дня назад эти слова обидели бы Димитра, теперь же он пропустил их мимо ушей: ерунда, пусть вякает. — Ну прямо торгашами стали. — Не понять, то ли отказывается, то ли колеблется.
— Но ведь тебе же как лучше предлагают, Антон. Добра желают. Особенно этот оливковый хорош. Давай такие поставим, а?
— Если у вас с деньгами туго, так я бесплатно работу сделаю, — выпалил Димитр, неожиданно для самого себя распаляясь и ударившись в амбицию. — Память оставлю по себе: не кто-нибудь кухню делал, а Димитр Первый!
— Первый? Почему Первый? — расхохотался мужчина.
— У нас состязание было, и я победил, кого хотите спросите, любой подтвердит. Все на совесть делаю.
— Антон, а? — Глаза женщины умоляли. — Что тут думать. Красота-то какая, и удобно: пройдешься тряпочкой по стене, и чисто. А, Антон?
— Уж сказал вам, за так сделаю.
— Как это за так? — прервал его мужчина. — Мы не нищие, заплатим столько же, сколько и все.
— Такса за работу — пятнадцать стотинок плитка.
— Пятнадцать так пятнадцать, было б хорошо, денег на хорошее не жалко. Так ты говоришь — оливковые?
— Да, оливковые, — глаза женщины радостно блеснули, — представляешь: вся кухня оливковая.
Снова стали разглядывать плитки, женщина дошла уже до стадии «ах, как…», а отсюда дороги назад нет, только вперед.
— На вашу кухню шестьсот плиток пойдет, по двадцать шесть стотинок штука, за работу потом, когда кончу.
— Сто пятьдесят левов за один материал? — Муж с женой выразительно переглянулись. — Целая пенсия!
— Ладно уж, Антон, ведь не каждый день кухню строим.
Снова осмотрели плитки, возбужденные и смешные в своих колебаниях: то туда, то сюда.
— Антон, а?
И Антон откинул полу пальто с важным видом (пенсионер, а важничает!), достал портмоне и начал отсчитывать десятки, поплевывая на пальцы: одна, две, три… Димитр протянул к ним руку и вспомнил о Кирилле Николове (или Николе Кириллове?), как отказал ему, и его обдала волна гнева: из-под носа увел у него те деньги Незаменимый!
— За работу берем девяносто левов, но это когда закончу…
Антон убрал портмоне, постоял, нахмурившись, видно, считал в уме расходы, потом снова хохотнул солидно и похлопал Димитра по плечу:
— Сильны, ничего не скажешь.
Кивнул на прощанье и пошел.
Несколько минут Димитр стоял, ни о чем не думая: никак не мог прийти в себя, ощущение было такое, будто по ухабам долго трясся в машине. Впервые в жизни ему пришлось разыгрывать не того, кто он есть, чужого по характеру, по натуре. «Ох и сильны работяги!» Димитр зло выругался и так хватил мастерком по плиткам, что одна треснула по диагонали. Однако он тут же прикрикнул на себя, рассмеялся по-старому, мелким смешком, осторожно отлепил разбитую плитку и поставил на ее место новую.
Перед концом смены он зашел к Незаменимому и заказал шестьсот штук оливковых. С условиями согласен, чего уж там, как все, так и я.
Утро было холодным. Ветер не переставал дуть с крутого холма, нагоняя к фундаменту дома обрывки бумажных мешков из-под цемента, пустые полиэтиленовые пакеты, наметая кучки мусора в коридорах и на лестницах, казалось, он старается сорвать подъемник и сбросить его вместе с людьми вниз. А душа у Димитра оттаивала. Вчера он похвастался жене: пока всего девяносто монет, но теперь дело завертится. Жена удивилась, растрогалась и даже всплакнула у изголовья детей, но не оплакивая их, как сирот, а радостно нашептывая: и это-то вам куплю, сыночки вы мои, и то-то, и у нас денежки будут, и все отец… То тяжело Димитру на душе, то сам над собой смеется и в мыслях кричит пискливо голосом базарной бабы: и я то-о-о-же могу! Он смотрел на мир словно через новые очки, к которым еще не привык, жизнь через них виделась в розовых тонах, представления его сместились, и воспринимать окружающее стало проще, легче. Узнав, как он сторговался с пенсионером, товарищи похлопали его по плечу: давно бы так, Первый, хватит тебе от коллектива откалываться, приходи обедать. У них тоже хлеб с сыром, но как приятно посидеть со своей бригадой… скрывать друг от друга нечего, недоразумения забыты, Домузчиев не собирается устраивать расправу, частные заказы санкционированы сверху, и всем тепло под крылышком у начальства. Ввод дома задержится, но Домузчиеву и слова никто не скажет; коли стройка вне стандарта, то и сроки нестандартные. Важно создать удобства будущим владельцам, вот мы и создаем. Прошел день, другой. Замешивает ли Димитр раствор, орудует ли мастерком, а сам все прислушивается, не появится ли еще кто из хозяев. Две из его кухонь еще раньше сторговал себе Незаменимый, одну — он сам, оставалось еще девять. Владельцы суетятся по этажам, то с одним шушукаются на лестнице, то с другим, а к нему не идут. Да, придется, видно, и ему агитировать, придется. Но день за днем он все откладывал, пожалуй, лучше здесь подождать, здесь опутать их, как паук паутиной, излишняя назойливость может, наоборот, оттолкнуть. Уже и собрался он вроде идти к будущим владельцам, набив сумку плиткой, но мучили сомнения: как он появится вдруг ни с того ни с сего перед товарищем таким-то и сунет ему под нос плитки? Да могут и не пустить — занят будет. Димитр решил, что пойдет, но немного погодя.