В душе она не слишком уверена в себе, и детские страхи по-прежнему при ней. Пугается всего, выходящего за грань реальности: темноты, покойников, сумасшедших, цыганок, слепых, пьяных. Никогда не смотрит ужастики и кровавые триллеры. В последние годы поневоле пришлось нарастить кожу потолще, но все равно многое очень больно видеть. Жестокие сцены из телевизора долго всплывают потом перед глазами. И конечно она уверена, что существует порча, сглаз и недобрый взгляд в спину с печальными последствиями. Чутко ощущает, если кто-то подумает о ней плохо.
А в вечную жизнь и воскресение во плоти нисколько не верит. Да и зачем? Наверняка воскреснешь со своими старыми заморочками. Нет, не выйдет из нее истинной христианки. Ну и ладно. В конце концов, она могла родиться буддисткой или мусульманкой. Или остаться некрещеной – что изменилось бы в ее душе? Неужели стала хуже, недостойней? Во всех религиях свой ад и рай, куда-нибудь в любом случае приткнут…
А Стаса религия нисколько не интересовала. Когда Неля рассказывала о своем крещении, он иронично улыбался и только спросил: "И что, совсем голышом окунали?" Женщина простыней отгораживала. Но сам факт таинства его нисколько не впечатлил. Возможно ли, что он вдруг серьезно уверовал? Или просто размечтался, как прихожане будут ему руки целовать, и раскрыв рот, слушать его наставления? К тому ж не надо мучиться, ища новую работу, когда в стране полный развал. Сам же говорил, что таких инженеров и инженеришек в Москве – как собак…
А может, внезапно накатила умопомрачительная любовь? Хотя безудержных страстей она за Стасом не замечала, и о юности он ничего такого бурного не рассказывал. Правда однажды упомянул, что от невинности его избавила тридцатилетняя женщина, но и только. И в их романе настоящего безумства не было. Той восхитительной сумасшедшинки, когда способен учудить вираж, о котором потом вспоминаешь с изумлением – неужели это я? Неле только сейчас эта мысль пришла в голову. Что даже в ее самозабвенной любви было слишком много почтительности.
Стас никогда не пытался поцеловать ее в подъезде, когда провожал вечером. Казалось, что целоваться в подъезде было бы пошло и оскорбительно для него самого. Он так не говорил, но Неля поняла это однажды по его взгляду, скользнувшему вдоль обшарпанных стен. И домой к ним заходить сначала отказывался, вроде как смущенно, уже потом она поняла, из-за чего… Чтобы преждевременно себя не связывать. Даже когда познакомился наконец с мамой, не старался уединиться с Нелей, а предпочитал вместе попить чайку на кухне. И Неле было неловко прикрыть дверь в свою комнату, словно намекая ему на что-то интимное.
Они встречались уже полгода, хотя и нечасто, к огорчению Нели. И знакомить ее со своими родителями не торопился. В основном по выходным, они гуляли в парке Царицыно или в Коломенском, по дороге чем-то перекусывали, где придется. Или ходили в кино, когда наступила зима и гулять стало холодно. И уже близился Новый год… С извечными ожиданиями призрачных чудес, волшебным образом появившихся подарков и "нового счастья"…
Неожиданно Стас пригласил ее встречать праздник в их прежнюю студенческую компанию, и Неля носилась, как на крыльях, от радости и надежд! Надо купить новое платье и туфли – на Измайловский рвануть или еще куда-то? Подумать, что лучше сделать с волосами – просто завить или, может, слегка укоротить? Пудра и тени у нее хорошие, французские, подруга где-то достала. Вот тушь оставляет желать лучшего, но ничего не поделаешь… Что еще? Маникюр, как всегда – сама, никому нельзя доверить. И любимое мельхиоровое колечко с перламутром к этому платью чудесно подойдет. Вроде все готово.
И настал тот день. Мама уехала встречать к своим друзьям, а она со Стасом, гордясь приглашением и лихорадочно волнуясь, отправилась к совершенно незнакомым людям. Собралось там десять человек, все парами, имен она почти не запомнила. После шумных приветствий, взаимных разглядываний, подтруниваний, расспросов и беготни на кухню, уселись провожать старый год. Потом, слегка разомлев, потанцевали…
Первый раз руки Стаса обнимали ее через тонкое платье, и тепло его ладоней сладкими волнами переливалось по телу, непривычному к мужским ласкам. Никогда еще он не прижимал ее к себе с таким откровенным желанием, забыв обычную сдержанность. Заходя изредка к ним домой, он лишь приобнимал Нелю за плечи и едва касался стеснительных губ. А сейчас его руки – взрослого, уверенного мужчины – говорили ей больше любых взглядов и слов. И вообще они оказались идеальными партнерами в танце – чем, как говорят, проверяется физическая совместимость.