Но это очаровательно.
— Доброе утро. — Я улыбаюсь ему, когда он поворачивается и заключает меня в объятья, даря легкий поцелуй в губы.
— Хорошо спалось? — интересуется Лиам, мне же интересно, что он готовит.
— Не думаю, что мне когда-либо спалось так хорошо, — признаюсь я и облокачиваюсь о стол, — но обычно я перед сном столько не активничаю.
Со смехом он переворачивает скворчащий на сковородке бекон.
— Я могу помочь?
— Хочешь сделать яичницу? — предлагает он, указывая на упаковку.
— Легко. — Я беру яйца и достаю сковородку с полки над плитой.
— Я обычно готовлю яйца в сковороде поменьше, — замечает Лиам, и я замираю, приподнимаю бровь. Он тихо смеется, — прости. Нелегко менять привычки.
Широко улыбнувшись, я ставлю сковородку и включаю плиту.
— У тебя? Привычки? Не замечала, — с сарказмом отвечаю я, разбивая яйца на раскалившуюся поверхность, — но могу заверить, я делаю потрясающую яичницу, так что можешь расслабиться.
Улыбаясь, он выкладывает бекон на две тарелки, кладет два куска хлеба в тостер и выставляет на стол масло, джем и «Нутеллу».
— А ты знаешь путь к сердцу женщины, — со смехом я кладу яйца на тарелки и несу к столу, — бекон и «Нутелла».
— Стараюсь. — От его улыбки сердце сжимается. Он еще не побрился, и к моему удовольствию, пока мы завтракаем, я могу разглядывать, как щетина подчеркивает его челюсть и скулы. Как в лучах солнца в его зеленых глазах искрятся золотые вкрапления. Я стараюсь не пялиться, но, кажется, могла бы смотреть на него весь день, и мне бы это совершенно не надоело.
После завтрака я помогаю ему прибрать со стола.
— Ну полагаю мне пора, — говорю я и, потянувшись, поворачиваюсь в сторону спальни, — не хочу отнимать у тебя весь день.
— Ох, — в его голосе звучит грусть, — я думал, ты останешься, — говорит он, на его лице на мгновение мелькает разочарование, — если, конечно, у тебя больше нет планов.
От его слов я расплываюсь в улыбке, сердце колотится в груди. Обычно после первой ночи с кем-то утро настолько неловкое, что мне не терпится уйти, но это так мило, что Лиам хочет меня задержать. Я думала, он проснется в напряжении, скажет, что ему надо работать или еще что-то, но эта его версия мне нравится больше.
— Тут неподалеку есть фермерский рынок, или можем сходить в кино и поужинать, — предлагает он с дьявольской ухмылкой на лице, — может, еще поактивничаем.
Смеясь, я подхожу и обнимаю его.
— Думаю, я могу перенести дела из расписания ради этого.
Он наклоняется меня поцеловать, но наши губы не успевают встретиться, как в двери поворачивается ключ.
— Кто… — Его слова перебивает детский голос.
— Папочка!
Перед моим глазами почти сбывшаяся мечта превращается в кошмар. Трое детей Лиама проносятся через дверь, за ними женщина, полагаю, их мать. Высокая, худая, с абсолютно прямыми длинными рыжими волосами. На ней облегающая блузка, черные джинсы, каблуки и большие солнечные очки. Она выглядит так эффектно, что я, в висящей одежде и с растрепанными волосами после секса, тут же чувствую себя каким-то созданием, что только выбралось из мусорного бака.
— Лиам, мне надо, чтобы ты… О, — останавливается она, замирая при виде меня. Ее взгляд проходится сверху вниз, замечая одежду Лиама на мне.
Черт!
Щеки заливает румянец, когда я понимаю, насколько очевидно, чем мы вчера занимались.
Дети подбегают к отцу обниматься, он берет Чарли на руки, а девочки вцепляются в его ноги.
— Привет, ребятки, — улыбается он им, — я не думал, что увижу вас до следующей недели.
— Мне надо, чтобы ты за ними сегодня посмотрел, — холодно заявляет его бывшая, переводя взгляд с меня на Лиама, — конечно, если ты не занят. — Она смотрит на меня, выделяя слово «занят». Я стараюсь сохранить самообладание, хотя хочется сбежать и спрятаться дома под одеялом. Лиам опускает Чарли на пол и приглаживает его волосы.
— Ты не можешь вот так врываться сюда, — тихо говорит он, когда дети скрываются в игровой, — это больше не твой дом.
— И кто в этом виноват? — огрызается она, но закрывает глаза и вскидывает руки, — у меня на это нет времени. Я сильно порезала палец, пока готовила завтрак, нужны швы.
Она протягивает руку — повязка на пальце пропитана кровью.
— Господи, Лекси, выглядит ужасно. Ты в порядке? — беспокоится Лиам, его голос смягчается, и он шагает к ней, чтобы осмотреть порез.
Лекси отдергивает руку и отступает от него.
— В порядке. Мне не нужно, чтобы ты смотрел, мне нужен доктор. Присмотришь сегодня за детьми?
— Конечно, — кивает он, — не беспокойся.
Она уходит в детскую попрощаться с ребятами, после чего возвращается к нам, окидывая меня настолько леденящим взглядом, что стекло бы лопнуло, и мне едва удается сдержать всхлип. Такой явной ненависти от человека, которого я даже не знаю, я никогда раньше не испытывала, и ясно, что к такому я не готова. Также холодно посмотрев на Лиама, она молча выходит из дома.
У меня отвисает челюсть, пока я смотрю ей вслед, потрясенная тем, что Лиам умудрился провести в ее компании час, не говоря уже о том, что женился на ней и завел троих детей. Она же воплощение всех злодеев, собранных в одной женщине, облик которой обманчив. Я наконец-то понимаю, о каких ужасах развода он говорил и последовавших за этим проблемах.
— Дай мне минутку. — Он поворачивается ко мне, берет за руки и целует в лоб, после чего уходит в игровую, где ребята играют с машинками.
— Кто хочет посмотреть фильм? — предлагает он, и дети тут же с криком подпрыгивают.
— Я, я, я!
Они следуют за ним на лестницу, но Чарли останавливается у ступеней и поворачивается ко мне.
— А кто ты? — тихонько интересуется он.
— Я Ноэлль, подруга вашего папы, — отвечаю я с улыбкой.
— Почему на тебе его одежда?
Я открываю рот, чтобы ответить, хотя и не уверена, как, но Лиам вмешивается в разговор, спасая меня.
— Чарли, давай дадим Ноэлль отдохнуть перед допросом, — он гладит мальчика по голове, — иди, пока сестры не выбрали кино без тебя.
Глянув на меня, Чарли уносится наверх. Лиам улыбается, качая головой, а я еле сдерживаю смех.