— Дождик-дождик, сыпани! — требовала я, поднимая руки к небу для пущего эффекта. — Бабу с поля прогони!
Разувшись, прошлась босиком туда-сюда по песку вдоль ручья. Когда-то его русло было куда шире, и берега взбирались вверх почти отвесными стенами.
— Дождик, лей, не жалей, порадуй гусей!
И меня. На влажные мечты дракона мне было плевать, но если дождя так и не будет, то домой я не вернусь. Когда поговорки закончились, в ход пошел экспромт.
— Радуга-дуга, бараньи рога, — сочиняла я. — Приведи тучу, дам зерна кучу. Дай мне грозу, подарю козу. Дай молний пучок дракону в бочок!
— Если что, молния мне не повредит, — подал голос Бран откуда-то с обрыва. — Во мне огненная кровь Урдакена.
Этот Урдакен мне уже поперек горла стоял.
— Из песни слов не выкинешь, — пробормотала я.
Вообще-то дракон подал идею, и я решила попробовать добавить в магию мелодичности.
— Грянул майский гром! — завывала я. — А тучи как люди!
Закатав штаны, вошла по колено в воду, спугнув стайку серебристых мальков. Я вспомнила и неуклюжих прохожих, спешащих по лужам под дождем, и даже январскую вьюгу — тоже осадки.
На упрямом небе не промелькнуло ни облачка.
Я вошла в раж и, яростно коверкая слова, спела иностранную песню про зонт.
— Андэ май абрэлла! — вопила я и топала по ручью так, что брызги летели во все стороны. — Ы! Ы! Андэ май амбрэлла! А! А!
А потом заметила Брана, который присел у края обрыва, наблюдая за мной с жадным блеском в глазах.
— Что? — спросила я, откидывая с лица влажную прядь. — Я стараюсь изо всех сил.
— Я вижу, — кивнул он. — Наверное, хватит на сегодня, Настя. Пора ехать дальше.
Он подал мне руку, и я, обувшись, вскарабкалась наверх. Бран все не выпускал мою ладонь, но я высвободила пальцы.
***
Настя была дивно хороша! Ее бедра волнующе покачивались, синие волосы взлетали как морские волны, глаза блестели, а брызги летели во все стороны, намочив рубашку, которая и без того туго натягивалась на соблазнительных изгибах.
Она пела заклинания, которые звучали то пронзительно грустно, то энергично, и Бран не мог отвести от нее взгляд.
В какой-то момент он даже захотел, чтобы у нее не получилось. Ведь тогда ему придется сдержать слово и отпустить ее в другой мир.
Он едва смог уснуть прошлой ночью: все прислушивался к тихому дыханию, вдыхал сладкий цветочный аромат, который сводил его с ума. Один раз ему показалось, что Настя взмахнула рукой, подзывая его к себе, и он оказался у ложа в то же мгновение. Но ведьма спала, разметавшись на волчьих шкурах, и белая кожа словно светилась в темноте.
Надо бы с ней переспать и избавиться от этого наваждения.
Бран повернул коня и объехал вереницу с повозками, хотя в том не было особой необходимости. Задержался у телеги с ведьмой. Спрятавшись под навесом от солнца, Настя мурлыкала себе под нос уже знакомую ему песню и в конце каждой строчки стонала со страстным придыханием.
Она потянулась как кошка, разминая затекшую спину, а потом увидела его и улыбнулась, и Бран, вдруг смутившись, ускакал.
— Великий дракон, — обратился к нему Кызылбек, поймав в середине отряда.
Старик ехал на смирной серой лошадке, пытаясь остаться в седле — во всех смыслах. Появление ведьмы явно его страшило. Видно, чуял угрозу собственной значимости.
— Ведьма, — прошептал Кызылбек, и Бран вздохнул.
— Опять ты за свое. Не стану я ее сжигать!
— Ведьма пытается околдовать наших женщин, о великий дракон, — свистящим шепотом поведал старик, и Бран вздернул брови — что-то новенькое.
— Она рассказывает им порочные истории, — продолжал нашептывать старик. — Совращает.
— Серьезно? — удивился Бран.
— Я подслушивал, — кивнул Кызылбек. — Она учит их плохому!
— Пусть учит, — подал голос Агдагаш. — Может, чем новеньким удивят.
— Сожги ее, о великий дракон! — потребовал старый.
— Уймись, — приказал Бран и отъехал вперед.
Но Кызылбеку удалось его заинтересовать. Надо бы послушать, что за развратные истории рассказывает Настя. Может, в них найдется ключ к ее роскошному телу.
***
На привале мои слушательницы набрали лепешек и мяса и расселись вокруг костра. В другой ситуации я бы только порадовалась уникальной возможности получить быстрый и живой отклик аудитории. Высокую худую женщину звали Аиша. Она внимательней остальных следила за сюжетом и вопросы задавала по делу. Девушка с бусиками, Джейна, была самой романтичной и больше всех переживала из-за коварной соперницы, появившейся у Изабеллы, которую Оргхан уже выкрал и привез к себе в замок. Старушка Гюльда вздыхала и ругала героиню, но любя.