Светлана заглянула в комнату Анны, слабо пошевелила рукой; мать, заливаясь всеми красками стыда, спросила:
– Есть будешь? Есть остатки плова, я разогрею...
Дочь отказалась.
Внезапно до Анны дошло, что плов она готовила только вчера. Вчера, когда еще все было правильно. Вчера, когда она еще твердо стояла на ногах, вдалеке от страшной пропасти – ее еще называют иногда любовь. Туда падаешь, и никто не спрашивает твоего желания. Просто падаешь.
Анна старалась не думать. Оказалось, что этого вполне можно достичь, научиться, освоить.
Она просто плавилась от нежности, растекалась. Включая поутру компьютер, всерьез опасалась, что размягченные пальцы не отстучат пароль в почтовом ящике, с надеждой оглядывала свежий маникюр, а зеркало шутливо отражало просто сгусток тумана, какой-то сияющий газ. Скорее всего, инертный. Она говорила шепотом или очень тихо, будто бы голосовые связки обратились в стеклянные ножки от бокалов с вином и могут изрезать горло, если обращаться с ними шумно. Кожа на лице таяла от прикосновений большой кисти для пудры, ей нравилось пахнуть пудрой, а малая кисть для румян лежала без дел. Идеальной формы крыла бабочки густо-розовые мазки появлялись сами, распускаясь через тонкую французскую штукатурку. Анна улыбалась своим маленьким мыслям, таким нежным, невесомым; они плескались в ее голове желтыми кувшинками, носились по поверхности быстрыми водомерками, не нарушая целостности мира. Большие мысли Анна изгоняла, а впоследствии они перестали рождаться сами, обреченные на мгновенное истребление. Все-таки эволюция, все-таки естественный отбор.
Детский доктор появлялся в середине дня, вероятно заканчивая смену, точно она не знала и не спрашивала. Они вообще-то много разговаривали, но все больше не о том. Пили крепкий чай, он смеялся, называл ее сливочный вариант – «казахстанским», советовал добавить туда соли и перца. И сала – на сале настаивал особо.
Было настоящее чудо в том, что через странные дни, полные сомнений, острых ласк, слез и необыкновенного счастья, вдруг проступило лето, и количество учеников увеличилось – набегала вторая волна ЕГЭ. Одним вечером Анна обнаружила совершенно случайно, что стоит в центре цветущего июня, и что белые ночи, и что это ее любимое время года.
Анна шла по дрожащему от проезжающих машин Дворцовому мосту; Нева рассекала ее город на неравные части, за спиной незажженными свечами как будто покачивались в светлой вечерней дымке неспящего города ростральные колонны, и на фоне лучших в мире декораций разыгрывалась ее личная трагедия.
В тот день они впервые встретились вне дома Анны, и это произошло незапланированно – детский доктор забыл накануне свой мобильный телефон, и она в страхе смотрела, как черный слайдер вибрирует от звонков «Татьяна, мама Льва» и «Люся, мама Игоря», в конце концов Анна малодушно отключила его и собралась. Надела шелковое платье с узором из венков и светлые чулки с застежкой сбоку, красивая застежка со стразами. Еще она купила за последнее время черные тончайшие чулки со стрелкой, шоколадные с ласковыми воланами и смешные телесные – с зайчиками из плейбоя.
Она легко отыскала детскую больницу на 2-й линии Васильевского острова, раньше у нее просто был порядковый номер, теперь в ее названии значится Мария Магдалина, святая. Анна боялась себе сказать, откуда знает этот адрес.
Позвонила на отделение из пропитанного особым запахом – смесь страха, хлорки и вареной капусты – холла, где тихо беседовали на дощатых скамеечках две женщины – постарше и помладше, на их лицах, несомненно, лежала печать фамильного сходства, Анна отвела глаза и стала изучать носок собственной лиловой туфли. Олег спустился минут через пять, сбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Глаза его сияли – это было заметно, Анне стало тепло, она отвела взгляд от носка лиловой туфли. Молча передала Олегу – она впервые видела его в белом – выключенный мобильник, кончики пальцев ненадолго сплелись, и так они постояли недолго.
Анна ни с кем не разговаривала, кроме, разумеется, учеников и дочери. С дочерью – по минимуму, и Светлану это устраивало. Звонила старинная подруга Зоя, настоящая жена ее бывшего мужа, Бориса, но вскоре и она устала от молчания в трубке. Зоя приглашала Анну в Финляндию, Швецию и куда-то еще, Анна не очень понимала Зою. Та жаловалась на Бориса, рассказывала про его нелепое увлечение дайвингом и гипертензию. Анна вешала трубку, Анна тут же забывала об этом.